Сверху снова зашипели и кожу головы полоснуло болью, когда кто-то из моих конвоиров со всей силы вцепился мне в волосы и дёрнул вперёд, вынуждая склонить голову.
Сжала зубы почти до хруста, тяжело дыша и смотря перед собой на покрытый чертовым садистским узором пол.
Едва заметное движение со стороны трибуны и гомон в зале стихает как по мановению волшебной палочки. А потом…
Я не могла видеть говорившего, но к счастью для меня могла понимать его.
Или не к счастью…
Мужской голос монотонно, видимо зачитывая заранее приготовленную речь, вещал на том самом ломаном немецком о некоем объекте и нарушении им каких-то доктрин какого-то содружества. Нарушении самим фактом своего существования. А ещё о совершении объектом особо тяжкого преступления и нанесения тяжелого непоправимого вреда физиологическому и духовному благополучию уважаемой единицы содружества.
Вот как…
Я. Объект. Безымянный и бесправный объект. Обвиняемая без защитника. А та, что пыталась лишить меня жизни во сне - уважаемая единица какого-то там содружества. И это я нанесла вред ее благополучию. Про физиологическое понятно - лицо я ей хорошо подправила. Хотя там и до меня был тот ещё страх божий. А вот духовное… Это я видимо её очень сильно расстроила тем фактом, что не позволила себя по тихому придушить.
Никогда в своей не самой короткой жизни я не была кровожадной и жестокой, но именно в этот момент я всей душой жалела, что смогла вцепиться зубами ей в щеку, а не в горло! Всё равно меня вместо полноценного судебного процесса ожидала вот эта вот пародия с сухим зачитыванием "преступления" и оглашением приговора, которое я сейчас, судя по всему, и услышу. Ведь я виновна по всем статьям…
Виновна в том, что для одной расы стала объектом для бесчеловечных жестоких опытов, а для других объектом, нарушившим какие-то их законы, которых даже не знала?
Виновна!
Виновна в том, что пыталась спасти свою жизнь?
Виновна!
Виновна в том, что бесправна и беспомощна против их системы?
Виновна!
Я с силой вырываю свою волосы из хватки мужских пальцев, судя по ощущениям, оставив в них приличный клок, и поднимаю голову.
Нет, не для того чтобы выступить с обвинительной речью. Хотя могла бы. Это было бы вполне осуществимо. Как оказалось, их языки я могу не просто понимать, но и вполне успешно на них говорить. Тренировалась в камере, когда плевала в потолок. Могла бы, но не стану. Даже позволь они мне это, мой поступок будет попросту смешон. Для них я бесправный объект. Бракованный результат эксперимента каких-то тварей, неудачная имитация чего-то. А значит подделка, недостойная права на жизнь, на существование в принципе. Ничтожная, но отчего-то для них опасная. Даже сейчас, когда вся эта разношерстная толпа считает меня безграмотной дикаркой, которая не в силах даже понять, что ей вынесли приговор. Они опасаются меня. Я вижу это по их глазам. А еще по охране, которая защитным кольцом стоит возле нижних рядов с наблюдающими. Одетые с ног до головы в необычного вида защитную пластинчатую броню, с оружием, напоминающим те самые фантастические бластеры, они напряжены и взвинчены. Их глаза в узких горизонтальных прорезях защитного шлема неотрывно прикованы к коленопреклоненной мне.
Как бы я сейчас хотела оправдать их страх. Показать, что они боятся не напрасно…
Но всё, что я могу себе позволить, это прямо посмотреть им в глаза. И я смотрю. Окидываю взглядом притихшие трибуны, скольжу им по разом подобравшейся охране, отстраненно фиксирую расстроенные выражения на лицах огненных мужчин и останавливаюсь на трех судьях на возвышении. Молча смотрю на них. Смотрю и запоминаю лица тех, кто сейчас вершит мою судьбу. Не знаю зачем, ведь мое "завтра" весьма туманно и неоднозначно. И скорее всего вообще не наступит. Но я зачем-то смотрю, смотрю каждому из них в глаза. Двум мужчинам и женщине.