— И ты готов всю жизнь провести в борьбе с повстанцами?

— Можно проводить политику максимального сдерживания. Торговаться с аль-Мехди, сулить ему определённые выгоды, чтобы он пресекал на корню образование преступных группировок.

— Сдаётся мне, с человеком, по приказу которого похищают иностранных подданных, а потом дарят их в рабство, это тупиковый вариант, - скептически поджимаю губы.

— Ну, в твоём случае, рабство не такое уж ужасное. Правда? – взгляд шейха становится игривым. Но я не разделяю такого настроя. Может, Карима забавляет – получить в пользование новую рабыню, но меня подобный расклад не веселит.

— Неправда! Любой вид рабства отвратителен! Противоестествен человеческой натуре! – негодую от чистого сердца.

— Ладно, убедила, - аль-Хасан примирительным жестом берёт мои руки в свои.

— Представь себя на моём месте. Если бы тебя похитили и подарили мне? Тебе бы понравилось? – с вызовом в голосе задаю вопрос.

— Ммм… Кто знает? – шейх коварно сверкает глазами, а затем подносит мои руки к губам и медленно целует запястья.

8. Глава 8

Лада

Сдержанная ласка Карима будоражит меня. В том месте, где его губы соприкасаются с моей рукой, кожу покалывает как от лёгких разрядов тока. Игривые импульсы бегут до локтя, взбираются выше, к плечу. Расходятся тёплыми волнами по груди.

Вообще я заметила, что аль-Хасан владеет исключительным навыком соблазнять не соблазняя. В его исполнении любой невинный взгляд или жест кажется мне полным эротизма и сексуальности. Шейх не позволяет себе открыто выражать свои желания, поэтому обвинить его в несоблюдении приличий нельзя. Однако считываю транслируемый мужчиной подтекст буквально из воздуха. Тонкая игра восточного искусителя горячит мою кровь.

Аль-Хасан умеет смотреть так, что не нужны никакие слова. Вот и сейчас он гипнотизирует меня своим бархатным карим взглядом, в глубине которого тлеет что-то такое, определение чему затрудняюсь подобрать. Это не страсть, не похоть, а некая интрига или обещание, или приглашение. Мне сложно разобраться, ведь все мужчины, встречавшиеся в моей жизни до шейха, были достаточно прямолинейными и никогда не скрывали свои намерения.

А Карим словно вовлекает меня в интимную шараду. Он даёт подсказку и ждёт, как я её интерпретирую. "Да" здесь вовсе не означет "Да", за "Нет" может таиться что угодно. Это так необычно, что мне с каждым днём всё больше нравится.

— У тебя очень красивые глаза, Лада. Блеск изумрудов в моей сокровищнице ничто по сравнению с ними, - тихо произносит шейх.

Опускаю ресницы, делая вид, что польщена и смущена комплиментом. На самом деле держусь из последних сил, чтобы не заржать. Такую нелепицу в свой адрес я слышу впервые.

Все мы читали персидские и арабские сказки. Фразы типа «алмаз души моей», «свет очей моих», «рубин моего сердца» даже в детстве я находила очень смешными. Помню, в институте, когда изучали историю Древней Персии, мы с девчонками прикалывались, обращаясь друг к другу такими словечками. И уж абсолютно точно я не могла себе представить, что когда-нибудь услышу нечто подобное от мужчины на серьёзных щщах.

От полного фиаско меня спасает появление слуги, который приносит кабсу. Есть блюдо, напоминающее плов, полагается руками. Думала после обильных закусок не смогу проглотить больше не кусочка, но рис с овощами, пропитанный насыщенным бульоном, пахнущий шафраном, кардамоном, гвоздикой и прочими ароматными специями, а также подкопченная курица, сами просятся в рот.

Трапеза превращается в показательное выступление. Моё. Карим внимательно наблюдает, как я облизываю пальцы, после каждой щепотки маслянистого риса. Неловко, чёрт возьми!