– Я… живу… – задумчиво говорит Даша. И вдруг всхлипывает. – Я не помню.

Начинает тихонько плакать. У меня сердце от жалости сейчас разорвётся. Встаю и прижимаю её к себе. Девочка оказывается маленькой, мне по пояс примерно. Она продолжает лить слёзы, но, ощутив мои объятия, постепенно успокаивается.

В этот момент звонит телефон. Это Володя.

– Мария, ну где ты пропала? Скоро уже начнётся! – раз говорит «Мария», значит, уже мной недоволен.

– Прости, Володенька. Я тут в аварию попала.

– Аварию?! С тобой всё хорошо? Где ты сейчас, я приеду! – звучит встревоженный голос.

– Нет-нет, не нужно. Со мной всё хорошо, это такси, на котором я ехала, – пытаюсь объяснить.

– Ты уверена, что с тобой всё нормально? – продолжает беспокоиться Володя. Как же мне приятно, когда он вот так думает обо мне! «Мой рыцарь», – думаю с нежностью.

– Да, всё хорошо. Ты, пожалуйста, скажи там… всем, что я немного задержусь. Ну, что в пробку попала, например.

– Да, хорошо. Когда тебя ждать?

– Примерно… Минут сорок, – отвечаю, хотя совершенно в этом не уверена. – ладно, пока, я тут другое такси жду.

– Целую, жду, – ответил Володя и отключился.

– И что же мне с тобой делать, Даша? – спрашиваю задумчиво. Малышка продолжает стоять, доверчиво прижавшись ко мне. Её пуховик голубеет в сумерках, переливаясь белым. Это у неё светоотражающие элементы на рукавах. Так теперь делают специально, чтобы ребятишек водителям было видно в темное время суток.

– У тебя есть телефон? – спрашиваю девочку, чуть отодвинув от себя.

Она отрицательно мотает головой.

– Как же так? У всех детей есть, а у тебя нет, – говорю с укором, но улыбаюсь. Лишь бы не напугать. А то замкнется в себе.

– Может, он у меня и есть, я не знаю, – отвечает Даша. Голос грустный, уставший.

– Скажи, ну хотя бы что ты здесь делала? Гуляла во дворе, наверное, да?

Пожимает плечами.

– А как твоих родителей зовут? Может, бабушку или дедушку?

Малышка напряженно думает, пытаясь вспомнить. В итоге – снова слёзы. Опять прижимаю её к себе.

– Горюшко ты моё луковое, – глажу её по капюшону. Надо бы его снять, хоть лицо девочки увижу. Но на улице холодно, а из-под плотной ткани видны светло-русые волосы. Кажется, моя неожиданная находка – натуральная блондиночка. Или мне так лишь кажется. Не важно. Вот что мне делать теперь, а?

Растерянно смотрю по сторонам. Во дворе, как назло, никого. Не кричать же, в самом деле: «Люди! У кого ребенок пропал!» Нынче кругом стеклопакеты толстые, не услышат. Да и бессмысленно.

– Может, ты хотя бы помнишь дверь подъезда? – спрашиваю Дашу.

Та снова мотает головой из стороны в сторону.

«Наверное, это от удара об машину», – думаю про себя. И понимаю, что раз так, нужно везти малышку в больницу. Пусть её осмотрят. Достаю телефон и вызываю «Скорую». Та, несмотря на затрудненное движение, прибывает буквально через десять минут. Беру девочку за руку и веду в салон «неотложки». Едем в больницу.

Корпоратив накрылся медным тазом.

Мы приехали в клинику, а на меня посыпались вопросы: имя, фамилия, отчество, дата рождения. Начала свои диктовать, посмотрели, как на дурочку. «Не ваши! Ребенка!» – потребовала медработник в приемном покое. А я что ей скажу? Хлопаю глазами, ощущая себя той, кем меня назвала. Пришлось придумывать. Сказала, что девочку зовут Дарья Дмитриевна Исаева, 6 лет, значит родилась она… м-м-м-м… 1 августа 2015 года.

Пока оформляли документы, Дашу посадили на каталку и попробовали увезти. Она закричала:

– Маша! Маша! – да так истошно, что у меня сердце заледенело.

Быстренько диктую данные и спешу за девочкой. Иду рядом, пока её везут в диагностический корпус. Собираются сделать рентген и МРТ, взять биоматериал на анализы. Я на всё согласна, уже подписала разрешение. Мне главное, чтобы с девочкой всё было в порядке. Не знаю её совсем, но что может быть дороже жизни ребёнка?