– Вот именно, так давно! Приезжай в ближайшие выходные! Устроим чудесный семейный ужин, я велю приготовить твоё любимое мясо под сырной корочкой, и бабушка…

И бабушка. Бабушку Эйверторн любил и уважал, но предпочитал ограничивать общение. У остальных не было выбора.

– Бабушке мои наилучшие пожелания и великолепного самочувствия. Я не могу в эти выходные, мама. Прошу меня извинить, мне надо идти.

Госпожа Иветта растерянно оглянулась назад, вдохнула для новой порции слов, но Эйверт провёл над зеркальной водой ладонью и погасил изображение.

Неприятно дёрнулось веко. Передвинув плошку с водой подальше от студенческих тетрадей, Эйверторн поднялся, но над поверхностью воды снова закурился перламутровый дымок. Желание поскорее съесть пирожок становилось нестерпимым, однако надежда успеть ухватить себе хотя бы один, наоборот, таяла. Опустившись на стул, Эйверт дунул на дымные перламутровые завитки. Из воды немедленно показалось лицо отца, и его выражение напоминало физиономию второкурсника, вызванного к доске отвечать невыученное заклинание отражения. Та-а-ак.

– Папа? – дежурно улыбнулся Эйверт. – Я вообще-то поесть собирался и очень переживаю, что на мою долю не останется выпечки. Мы можем перенести твой вопрос на другое время? Послать шмеля тоже эффективно, я постараюсь ответить как можно ско…

– И я рад тебя видеть и слышать, мой мальчик. Что ж, буду краток: мне нужна твоя помощь, точнее, консультация по одному важному вопросу. Не сейчас! – поспешно добавил отец, заметив, как скривился Эйверторн. – Вопрос важный, но несколько дней терпит. Лучше при личном присутствии. Приезжай домой, Эйверт.

– В ближайший выходной? – уточнил тот с непонятной ухмылкой. Волосы защекотали кончик уха, и пришлось их поправить.

– Да! Это было бы очень удобно! У нас планируется душевный семейный ужин, все свои, можно сказать, узкий семейный круг, а я…

– Узкий семейный круг? – поднял бровь маг. – И о ком же, помимо нашей семьи, так можно сказать?

– Ну-у-у… Эйв, тебе, правда, следует приехать, а я заодно покажу тебе…

– Папа?

– Господин Манхельм приглашён, а ты прекрасно знаешь, что для нашей семьи он всё равно что…

– Приглашен с дочерью? – ядовито уточнил Эйверт, сверля глазами колыхающуюся напротив проекцию.

– С дочерью, – преувеличенно-бодро подтвердил отец. – Но Эйв, мой вопрос действительно касается трактата, обнаруженного мной в библиотеке, и сведения в нём…

– Папа, я по древним трактатам не эксперт, – перебил Эйверт, начиная раздражаться. – Обратись к деду, он точно подскажет. А ужин как-нибудь в следующий раз, в эти выходные я занят. У вас, к тому же, и без меня намечается тёплая душевная компания.

– Эйв…

– Я поспешу к пирожкам, папа. Любимым родным и близким – сердечный привет от меня.

Проведя ладонью над плошкой, досадливо передёрнул плечами: сердечности в его тоне было примерно столько же, сколько в кубике льда. Вызовы, следующие один за другим, не нравились, как и вытащенное из отца упоминание славной фамилии Манхельмов.

Вскочив из-за стола, Эйверт добрался до двери, но сзади вдруг деликатно кашлянули. Эйверт закатил глаза и нарочито медленно обернулся.

– Дедуля, – кивнул он парящей над водой проекции. – Вы… издеваетесь?

– Мы соскучились и жаждем лицезреть тебя под гостеприимным семейным кровом. Весьма огорчён, что это не взаимно.

Говоря без капли заискивания, дед тем не менее лицом был напуган и даже один раз обернулся через плечо, будто за спиной кто-то стоял.

– От бабушки тоже следует ожидать вызова?

С бабушкой было сложнее всего. Сопротивляться её тонким манипуляциям выходило не всегда; не год и не два любящий внук наращивал броню, чтобы закрываться от чередования вкрадчивых увещеваний и откровенного шантажа.