С трудом одергиваю себя, чтобы перестать пялиться. Это непрофессионально, еще подумает, что я маньяк какой-то. Подхожу к столу, сажусь за компьютер.

- Набокова – это вы? – спрашиваю, увидев, что в списке пациентов за сегодня есть только одно новое имя.

- Да, - все так же печально отвечает девушка.

Открываю карту, заполняю стандартную информацию, отмечаю галочками анализы и виды исследований.

- В кабинете напротив вам возьмут анализ крови, - отрываю взгляд от монитора. Снова встречаюсь с ее омутами, обрамленными густыми черными ресницами. Если бы только этот взгляд был не таким печальным. И почему меня это так волнует? Стандартное обследование, обычная пациентка.

Тогда почему мне так не хочется ее отпускать?

- Пойдемте, я вас провожу, - говорю, не выдержав битву с самим собой. Я бы ее за руку взял, но, боюсь, это уже точно будет не по правилам.

Встаю и открываю перед ней двери. Она поднимается, держась за живот. Медленно идет за мной. Глядя на ее мучения, мне и самому не по себе становится. Но я должен быть сильным, мне еще оперировать предстоит. С аппендицитом затягивать нельзя.

Она тихонько проплывает мимо, садится в кресло, стойко терпит процедуру. И, вместо того, чтобы свалить, как положено врачу, я все это время стою рядом. Зачем – непонятно. Сам не знаю. Веду ее на УЗИ, а потом к гинекологу. Хорошо, хоть хватило ума не завалиться вместе с пациенткой к последнему. Даже мужей на такую процедуру не всегда пускают. А я чего приперся – совсем непонятно. Ведь все данные в ее медкарте будут.

Короче, плетусь в кабинет, открываю карту. Набокова Анжелика Юрьевна. Надо же, имя какое красивое. Анжелика. Ей подходит.

Как я и думал, это аппендицит. Нужно срочно оперировать.

Робкий стук в двери, и я уже знаю, кто это.

Анжелика заглядывает в кабинет испуганной ланью.

- Можно? – тихо спрашивает она.

- Да, проходите. Присаживайтесь, - киваю на стул рядом, сейчас вам все расскажу.

Она аккуратно садится на край стула, чуть скривившись от боли.

- Это аппендицит. Сейчас идите в комнату, которая находится справа от выхода. Там вас подготовят к операции, - говорю.

А у самого внутри все сжимается, когда смотрю на ее перепуганные глаза.

- А без операции нельзя? – спрашивает робко.

- Вы же знаете, что аппендицит лечится только операцией.

Она робко кивает, встает и выходит. А я, как идиот, спешу за ней.

В предоперационной медсестры уже приготовили койку. Девчонка смущенно сжимается, явно стесняясь раздеваться. А тут еще я приперся.

- Все ценные вещи вы можете сложить и отдать мне, после операции вам все вернут, - говорю я. Утешил, блть. Она вот-вот расплачется.

- Не волнуйтесь, все будет хорошо, - предпринимаю еще одну попытку как-то ее успокоить. Идиот, знаешь же, что надо сделать операцию поскорее, а не успокаивать. Ты же хирург, а не проповедник.

Она только поднимает на меня печальный взгляд. Ярко-голубые омуты окутывают, пленяют, растворяют все, что было со мной до этого дня. Все становится неважным, когда она так смотрит. Ее глаза просят о помощи, напоминают о том времени, когда я мечтал спасать жизни, будят все лучшее и светлое во мне.

Невыносимо смотреть на то, как ей сейчас страшно. И все, что я могу, - это поскорее разрешить проблему. Чтобы не нужно было больше бояться. Собрав волю в кулак, отрываю взгляд от ее лица и выхожу из комнаты.

3. Глава 3

В операционную захожу, как на иголках. Вот поэтому нам нельзя оперировать родственников. Голова должна быть холодной, без эмоций, чтобы принимать решение взвешенно, при любом развитии ситуации. Только кто она мне? Никто. Обычная пациентка. Да и Олег ушел уже, оперировать больше некому.