— Спасибо, что подвез, можешь быть свободен, — бросаю едко, когда мы подъезжаем к зданию университета. — Своим ходом, естественно.

Кир отвечать не торопится, только смотрит на меня пристально, буравит взглядом, чем раздражает жутко.

— Во сколько за тобой заехать? — спрашивает наконец.

Только не это я хотела услышать. Господи, да чего он ко мне как банный лист прицепился. Так за тачку свою беспокоится? Пунктик?

— Послушай…

— Во сколько? — повторяет он настойчивее.

— В два, — бурчу недовольно, — только у меня работа потом, ученики, двое, и живут они в разных концах города, а потом мне в супермаркет надо, продуктов купить и это надолго, потому что в холодильнике пусто, так что подумай, хочешь ли ты тратить на меня свой день, — предупреждаю его, а сама думаю о том, как вписать в это все машину, которую так неудачно облепила стикерами. Сама я ее отогнать не смогу, а значит нужно вызывать эвакуатор и вообще… Черт бы побрал эту тачку, где были мои мозги? Ладно, Слава, вопросы решать будем по мере их поступления.

Кир снова не отвечает, вызывая во мне очередной приступ бешенства, а потом выходит из машины и помогает выбрать из нее мне.

— В два заеду и не думай сбегать, у меня ключи от твоей тачки, — предупреждает, удерживая мою руку в своей большой ладони.

Я больше не пытаюсь спорить. Черт с ним. Что бы он там ни задумал, я буду готова. Как говорится: предупрежден — вооружен. Не прощаясь и не оборачиваясь, иду в сторону универа, чувствую на себе провожающий взгляд. Главное, чтобы этот затейник ничего с моей малышкой в отместку не учинил. Вот честное слово, голыми руками придушу. За свою машину я готова убивать!

На парах мне, естественно, сосредоточиться не удается. Мысли то и дело возвращаются к проклятому соседу, свалившемуся на мою голову. И к поцелую, о котором я вспоминаю совершенно не кстати. Губы эти…Черт, Славка, ну о чем ты думаешь? Какие к черту губы? Трясу головой, в попытке отбросить ненужные мысли, но воспоминания навязчиво кружат перед глазами, даже воздух вокруг, кажется, пропитывается запахом Кира. Не смей, Слава, слышишь, даже в сторону его думать не смей. Держи свои гормоны в руках, девочка! Нечего тут слюни по каждому павлину пускать. Пустила уже однажды, последствия теперь на всю жизнь. Одного засранца в жизни хватило. Гормоны гормонами, а горький опыт так просто не забывается.

К окончанию пар я успеваю накрутить себя до такой степени, что чуть не забываю о просьбе Николая Федоровича заглянуть к нему после занятий. Вздохнув, останавливаюсь посреди лестничного пролета и развернувшись, возвращаюсь обратно.

В приемной декана меня встречает секретарь — Зинаида Павловна, добрейшей души человек.

— Ой, Славочка, проходи-проходи, Николай Федорович уже ждет, — щебечет женщина и провожает меня в кабинет.

Декан мое появление замечает не сразу, стоя ко мне спиной, мужчина что-то увлеченно ищет в огромном шкафу и только громкое «кхмм» Зинаиды Павловны привлекает его внимание.

— О, Раевская, проходи, садись, — кивает на стул мужчина, — минуточку.

Зинаида Павловна тем временем покидает кабинет, а я, следуя приказу, сажусь за стол.

— Я тебя чего звал, — не отрываясь от просмотра бумаг, извлеченных из шкафа, продолжает Николай Федорович, — заявление надо бы написать. И, кстати, как мой охламон? Не довел еще?

— Да нет, что вы, хороший парень, талантливый, — отвечаю машинально и как-то слишком быстро, на что Николай Федорович поднимает на меня серьезный взгляд, сводит брови, и смотрит чересчур подозрительно.

— А не врешь ли ты часом?