– Давай уже, выкладывай, я вся внимание, – нетерпеливо теребя мои плечи, осаждала она. – Или хочешь, чтоб я лопнула от любопытства? Я же вижу, что-то произошло.

Набрала полную грудь воздуха и резко выдохнула, пытаясь собрать мысли в кучу.

– С чего бы лучше начать? С того, как я подслушала в римском туалете разговор Шторма и Кисы или с того, как ударилась головой в самолете и этой же ночью он схватил меня за грудь в больнице? – вслух рассуждала я, пока Майка, успокаивая свои нервы, начала плести на моей голове косички.

– Киса лапал тебя за грудь? Он, конечно, ничего так мужчина, но тебя не смущает возраст?

– Да не он, а Алекс Шторм! – не выдержала я, подскочив с пола. – Мы летели одним рейсом, попали в турбулентную зону, я ударилась и упала, а он… Он меня спас, отвез в больницу, нес на руках, проводил домой и был таким заботливым.

– Пожалуй, начни с того, как ты ударилась, – изменившись в лице, как-то озабоченно произнесла Майка. – А тебе обследование делали?

Еще немного и из моих ушей пойдет пар! Неужели так трудно представить хоть на минуту, что я говорю правду?! Что Алекс мог всерьез мной заинтересоваться? Как можно поверить в себя, когда самые близкие только и делают, что сомневаются?

– Есть доказательства! – внезапно осенило меня и я ринулась из комнаты вниз по лестнице на первый этаж, в прихожую, где и оставила ветровку Шторма.

Майка, подозрительно поглядывая в мою сторону, двинулась следом. До чего я дошла?! Приходится доказывать лучшей подруге, что еще не выжила из ума. Но мне не о чем было волноваться, вечер с Алексом был реальностью, есть и ветровка. Куда я ее положила? А где, собственно, ветровка?!

– И что, интересно, ты здесь ищешь? А голова у тебя не кружится? – не отставала Майка, пока я, не найдя никаких следов куртки Алекса, там, где совершенно точно ее оставила, начала дотошно исследовать содержимое шкафа и ящиков в прихожей.

– Ее нет, – констатировала я и обреченно присела на лавочку для обуви. – Но еще ночью она была здесь. Я же в своем уме. Или нет?

– Знаешь, дорогая, – расположилась рядом подруга и принялась меня утешать, аккуратно поглаживая по спине, как буйнопомешанную. – Если очень долго о чем-то мечтать, не мудрено, что и привидится. Тем более, сама говоришь, что ударилась головой в самолете.

За ней подтянулся и кот. Залез ко мне на колени и заурчал, как трактор. Соскучился, мой хороший. Сижу, глажу его мягкую шкурку, Майка гладит меня. Только легче не становится.

Да, ударилась. Но я отчетливо помню, как попала домой, как Алекс нес мой чемодан, записал мой номер. Помню его запах и как он смотрел на меня, а я заливалась краской. Но не игры же это моего разума? Хотя, кому, как не мне, изучая психологию, знать, что человеческий мозг способен и на более страшные шутки.

– Что вы тут сидите с такими минами? Кто-то умер? – показался из-за угла Димка, свежий и бодрый. И совсем даже не похудел, напротив, в отличной форме.

Майка в присутствии моего брата привычно подобралась, выпрямила спину, выпятила грудь, вытянула в выгодном ракурсе длинные ноги. Видимо, где-то глубоко надежда стать для него той самой инопланетянкой все еще в ней жила.

– Ветровку потеряла, – призналась я брату, любуясь его такой счастливой и одновременно заботливой улыбкой.

– Если мужскую, – усмехнулся Димка так, что мне стало неловко, – то она в стирке. Капче запах чем-то не понравился, и он ее пометил.

Кот заурчал еще громче, будто его похвалили, а я рассмеялась до слез. Странно, никогда прежде он такого не вытворял. Нашелся телохранитель! Да, что уж там, мне этот запах доминирующего самца тоже не пришелся по душе. Только, как теперь Алексу объяснить, что его дорогущая брендовая ветровка мокрая после стирки?