Головоломка, названная лабиринтом мертвеца, оказалась слишком сложной. Гаммер нашёл в интернете десятки спорных решений, ни одно из которых не привело к сундуку, если только какой-нибудь ушлый охотник не выкопал его втихаря. Никто не мешал тому же юристу Новакаускасу воспользоваться смертью Смирнова и присвоить спрятанное им золото. Многие вообще подозревали, что эта история – обыкновенный розыгрыш. И всё же мы с Настей, Гаммером и Глебом отправились в Болгарию, а тёте Вике, конечно, сказали, что просто хотим поваляться на пляже.

У нас, в отличие от большинства охотников, были дополнительные подсказки. Благодаря им замысловатое «Дорога древних людей вьётся между белой вершиной, где пламя дважды предрекало божественную власть, и обителью того, чей голос заставлял умолкнуть соловьиных птиц» превратилось во вполне конкретное «Река Арда течёт между Перпериконом, где прорицал фракийский оракул, и Татулом, где был похоронен Орфей».

«Над излучиной дороги, залитой океанами огней, морями крови и озёрами смеха, открыта дверь» превратилось в «Арда изгибается возле города Маджарова, где миллионы лет назад извергался вулкан, век назад убивали болгарских беженцев, а теперь отдыхают туристы». Лишь слова́ про «дверь» мы пока не разгадали, как и всю вторую половину головоломки: «Но в неё не войти без ключа. Ключ отыщет тот, кто поднимется к золотым ветвям с золотой листвой и вдалеке увидит слепые окна чужого мира. Вместо слов останется белый туман, и в лесной земле, как девять солнц, засияет тёмная темница. Она расскажет о сокровищах, когда вымысел покинет правду».

О каких ветвях и окнах идёт речь, мы не знали. Надеялись выяснить это в Маджарове и, если повезёт, собственноручно выкопать сундук.

Дочитав «Дьявольскую колонию», Гаммер сказал, что там за всеми событиями стояли рыцари-тамплиеры, хотя поначалу звучали намёки на масонов, но, главное, с наноботами удалось покончить.

– Мир спасён!

– Вот и славно, – кивнула я.

Мы с Гаммером немножко поговорили о золотых ветвях с золотой листвой – они могли указывать на содержимое сундука Смирнова, – затем пилот объявил о посадке, и я уставилась в иллюминатор, стараясь разглядеть Чёрное море или Бургас. В сумерках увидела лишь смутные огни разбросанных по побережью зданий.

Пластмассовые зонды-тампоны нам в нос больше никто не пихал, и, получив багаж, мы довольно быстро добрались до парковки. Пока тётя Вика с Настей искали такси, я скинула в семейный чатик пару фотографий. Мама и папа тут же поздравили меня с прибытием. Чуть позже ответила бабушка Нина – с ошибками и сдвоенными запятыми.

Я бы с радостью взяла маму в Созополь. Она дни напролёт продавала открытки, пекла тортики – совсем замаялась в почтовой станции и, в отличие от папы, Болгарию не видела. Правда, и папа был тут давно, когда ему едва исполнилось пятнадцать. Бабушка Нина ещё жила с первым мужем, моим родным дедушкой, и они втроём прилетели сюда отдохнуть. Папа заболел, и отдых «превратился в сплошной кошмар» с мотанием по местным поликлиникам. Неудивительно, что бабушка Нина не любила вспоминать Болгарию, как не любила вспоминать и первого мужа. Если бы не болгарская открытка с полуразрушенным особняком на фоне лысоватых гор – она висела у нас в торговом зале за кофемашиной, – я бы вообще не узнала о той поездке. Открытку папа купил в Кырджали, а это в двадцати километрах от «белой вершины» из головоломки Смирнова и в полусотне километров от Маджарова! Удивительное совпадение, хотя Болгария не такая уж большая и тут всё относительно близко.