— Ладно хоть не женился, — качнув головой, рассуждает Олег.

— Плохо, что развестись не успел, — подытоживаю я. Богданов удивленно поднимает бровь.

— Ты не рад, что предки сошлись?

— Горбатого только могила исправит, — ухмыляюсь с презрением. — Накосячил, обосрался, пару месяцев походит тише воды, ниже травы, а потом обнаглеет и все по накатанной. Мать будет терпеть и выть в подушку, а он молоденьких шлюх втихаря пачками трахать. Мы это сто раз проходили, Олег. Чуда не случится.

— Ты с отцом сейчас вообще не пересекаешься? — осторожно интересуется Богданов.

— Неа, — отвечаю, накалывая на вилку кусок сыра. — Домой больше ни ногой. Пусть живут как хотят. С матерью общаюсь, но постольку-поскольку. Не могу ее понять. Разговаривать больше не о чем. Я столько времени и нервов потратил на адвоката, не говоря уже о деньгах. Больше не сунусь.

— А кто отец ребенка? — любопытствует Олег.

— Хер его знает. Вроде мать говорила, что Юлькин фитнес-инструктор. Совет да любовь новой семье.

— Мдаа, обломалась телочка. А она ничего такая. У бати твоего вкус есть.

— Вкус есть, а мозгов нет, — мрачно отрезаю я. — Маринка как? Не залетела еще?

— Бл*ь, только ты не начинай, а? — раздражается Богданов. — Какие нам сейчас дети? У нас переезд на носу. Вот обживёмся в Питере год-другой и подумаем о детях. Ты Олеське сказал?

— Так, вскользь. Особо не обсуждали, — потянувшись за стаканом, рассеянно отвечаю я. — Она, как всегда, на своей волне. Слушает вполуха, а потом спорит до посинения, что я ничего ей не говорил.

— Три месяца осталось до переезда. Предупреди девчонку. Она, может, надеется на что-то, планы на будущее строит, а ты в Питер валить собираешься. Странные вы какие-то.

— Какие есть, — усмехнувшись, отзываюсь я. — Не парься, мы сами разрулим. Планов Олеся на меня никаких не имеет — это сто процентов. Не удивлюсь, что она мое отсутствие только через неделю заметит.

— Да, ладно, — недоверчиво отмахивается Богданов. — Не чеши мне тут. Это первая девчонка, с которой ты решился жить вместе. Не просто же так.

— У меня может и не просто, а у нее на первом месте спасение всех несчастных и угнетённых. Брошенные котята, одинокие старушки, благотворительные сборы, утренники, концерты. Квартира до потолка коробками с гуманитарной помощью завалена, на прошлой неделе Леська хромую дворнягу домой притащила. На три дня, правда, но псиной до сих пор воняет. Спорить с Олесей — дохлый номер. Упертая, пи*дец, — выдаю как на духу.

Выпитый коньяк развязывает язык. Обычно о личном предпочитаю молчать, а тут прорвало. Как-то все разом навалилось. Мать со своей дуростью и бесхребетностью, Олеся с бурной деятельностью и за*бами. Еще и операция сегодня неудачно прошла… Хотел с Веснушкой вечер провести, а она целый день трубку не берет, сообщения игнорит, домой приехал — ее нет. В спальне черт ногу сломит, в холодильнике мышь повесилась, интернет отключили за неуплату, минибар пустой, в раковине гора посуды, на столе брошенные учебники и конспекты. У меня такого бедлама никогда еще не было.

Да, мы оба живем по бешенному графику, но, блин, она же девушка. Должна уют создавать, о мужчине своем заботиться, прибираться, готовить, а не только ноги раздвигать, что, кстати, тоже случается не так часто, как хотелось бы.

Иначе я нашу совместную жизнь представлял… Все через заднее место. Пересекаемся дома три-четыре раза в неделю, а в остальное время каждый занят своими делами. Родители так и не в курсе, что мы вместе. Олеся категорически против ставить их в известность. Объяснять свой заскок упорно не хочет, а выводы напрашиваются сами собой. Может, Леся переехала ко мне, чтобы в общаге не жить, а не из-за внезапно возникших пламенных чувств?