— Мы можем не общаться, — пожимает она плечами. — Поздравляю, кстати, с получением диплома.

— Спасибо, — цежу, скрипнув зубами. Олеся шмыгает заложенным носом, и я вспоминаю, что десять минут назад она рыдала на ступенях. — У тебя что-то случилось? — спрашиваю, поддавшись внезапному импульсу.

— Аллергия на пух. Я же сказала, — упрямо заливает Веснушка.

— Врешь, — ухмыляюсь я.

— Вру, — признается она, откидывая за спину длинные светлые волосы. Ее взгляд лениво ползет по моему телу вверх, задерживается на гладко выбритом подбородке и губах, поднимается выше, и я уже привычно тону в прозрачном изумрудном омуте. — У тебя глаза черные, — тихо произносит Леся. — И, вообще, ты на цыгана похож.

— Тебе французы нравятся, я помню, — отвечаю, глубоко вдыхая умопомрачительный аромат грейпфрута и бергамота.

— Мне нравится твой костюм, — Олеся неожиданно отвешивает мне комплимент.

— Ну хоть что-то, — иронизирую я, ощущая нарастающее между нами сексуальное напряжение. — Хочешь подарю? Могу прямо здесь снять, — отпускаю пошлую шутку.

— Сними, — она громко сглатывает, облизывая губы, и опускает ресницы. — Но не здесь, — добавляет тихо.

— Пойдем ко мне, — предлагаю я, точнее та часть меня, что болезненно упирается в молнию на ширинке брюк. — Тут недалеко. Десять минут пешком.

— Знаю. Я тебя до дома подвозила.

— Блузку заодно твою застираем, а в клуб можешь смело мой костюм напялить, — хрипло смеюсь, представив себе эту картину.

— А Ирина Владимировна дома?

— Мама уехала на неделю к подруге в Казань.

— Тогда пошли, — кивает Веснушка. Пока до моего затуманенного похотью мозга медленно доходит полученная информация, она уже резво сбегает по лестницам. Остановившись внизу, быстро оглядывается, окидывая меня смеющимся взглядом. — Сдрейфил, Страйк?

— Нет, просто задумался, — мотаю головой и спускаюсь к ждущей меня Веснушке.

До моего дома мы добираемся чуть дольше, чем обычно дохожу один. Олеся никуда не спешит, я тоже. Мы идем рядом, не касаясь друг друга, периодически обмениваясь общими фразами. Она спрашивает, как заживает моя пострадавшая в драке рука и как я выживаю без своей шмаровозки, жалуется, что ее «Киа» снова угодила в ремонт, возмущается на духоту в общаге и озверевшую комендантшу Зою Кирилловну, которую мы с парнями в свое время прозвали Шапокляк из-за длинного носа и вечного пучка на затылке. Гоняла она нас знатно и по каждому косяку писала докладные в деканат. В итоге меня с треском выперли через полгода, но покуролесить я успел от души, перетрахав половину общаги. Про половину, конечно, загнул, но кто там считал? Мы с Максом вообще не парились, обалдев от количества безотказных девчонок. Об этом я само собой Олесе не рассказываю. Тем более, что слухи до нее все равно дошли.

Пару раз нас прерывает мой разрывающийся телефон. Вадик и Макс никак не могут смириться, что я «соскочил» с совместной попойки и всерьез остерегаются, что и с клубом кину. Поднявшись в квартиру, я закрываю за нами дверь и вырубаю мобильник, чтобы никто не отвлекал. Леся снимает туфли и босиком проходит в комнату, наотрез отказавшись от маминых тапок.

— Как тебе мои хоромы? — интересуюсь, наблюдая за остановившейся на середине комнаты Веснушкой. Она изучающе осматривается по сторонам, бегло глянув в направлении спальни.

— Ожидала большего, — язвит Олеся, повторив фразу, брошенную в нашу единственную совместную ночь. — Скромно, но уютненько. Чисто. Мама постаралась? — добавляет с любопытством, тем самым частично реабилитируясь в моих глазах.