На «Обращение религиозных организаций» в обители отреагировали так: отвергли «европейское цивилизационное пространство, с его отказом от христианской идентичности, ювенальным киднеппингом и воинственной пропагандой половых извращений, являющих печальную картину скатывания в пропасть содомских мерзостей и нравственного одичания». Как альтернативу, насельники обители предложили строить общественную и государственную жизнь в неразрывном братском единстве с русским и белорусским народом. Действия же Владимира в единстве с раскольническими, сектантскими, инославными и нехристианскими религиозными объединениями назвали предательством и сравнили с поступками жены Лота, Иуды и Ивана Мазепы.

Прекрасная история, не правда ли? Когда церковь не просто сращивается с государством, но становится инструментом в его руках, играя роль гири, склоняющей цивилизационные весы в ту или иную сторону. И можно сколь угодно размышлять о том, что общество уже не религиозно, но во многих аспектах оно остается более чем подвержено влиянию своих духовных пастырей.

История же с расколом Украины началась в 1990 году, на багровом закате СССР. До этого же велась усиленная работа по формированию раскольнической почвы. В 1990 же году на архиерейском соборе РПЦ Филарет стал митрополитом Киевским и всея Украины. УПЦ получила широкую автономию. Уже с 1991 года началась борьба за отделение церкви, возглавляемой Филаретом, – так создавалась автокефальная церковь. РПЦ лишила украинского патриарха сана с убийственной формулировкой: «За диктат, шантаж, клятвопреступление и раскол». Собор РПЦ постановил «извергнуть митрополита Филарета (Денисенко) из сущего сана, лишив его всех степеней священства и всех прав, связанных с пребыванием в клире». В ответ Филарет создал УПЦ КП, зарегистрированную юридически.

Раскольников (будем, согласно традиции, называть их так) активно поддерживал и тогдашний президент Украины Леонид Кравчук. Личность, к слову, удивительная и символичная. В годы отрочества, будучи уроженцем Ровенской области, до 1937 года входившей в состав Польши, Кравчук носил, как он сам вспоминает, еду тем самым бандеровцам, о которых сегодня без умолку трещит российское телевидение. Однако позднее он сделал весьма успешную карьеру советского чиновника, будучи, что называется, на хорошем счету у двух первых секретарей Украины – Петра Шелеста и особенно Владимира Щербицкого. В последние годы существования Украинской ССР одной из главных задач Кравчука была борьба с украинским буржуазным национализмом. Леонид Макарович лично курировал окрепшую во второй половине 1980-х организацию «РУХ», ратовавшую за независимость Украины. Сначала Кравчук вел с ними переговоры, а после поддержал их. В 1988 году он изрек известную фразу: «Украинский буржуазный национализм не может быть основой украинского общества». В 1990-х он кардинально сменил позицию. Так что не зря Кравчука называли хитрым лисом, говоря: «Если пойдет дождь, то Леонид Макарович не промокнет – он просочится между каплями».

В Киевском патриархате Кравчук, несомненно, видел политическую силу, поддержавшую бы его в курсе на независимость от Москвы. Ведь УПЦ МП оставалась мощнейшим инструментом влияния России на украинское население. Украина создавала свою независимую страну.

Тут надо сделать оговорку. Лично я далек от шовинистических взглядов, будто Украина может восприниматься и существовать исключительно как неотъемлемая часть России. Такая постановка вопроса изначально ставит украинский народ в положение младшего, меньшего; к чему это привело – мы наблюдаем сейчас. Евромайдан – при всей его разрушительной силе и трагических последствиях – родил в стране то, что Лев Гумилев называл пассионарным взрывом. Сформирована нация – очень молодая, очень шаткая, но, безусловно, осознающая себя нация, которая не может воспринять себя в составе России или Русского мира. Однако проблема Украины заключается в том, что, несмотря на пассионарный взрыв и народные настроения, ее лидеры не хотят и не желают самостоятельности. Все президенты – от Кравчука до Порошенко – занимались лишь тем, что тянули страну на Запад, ставя украинцев в положение просящих. Борьба за украинское никогда не подразумевала собственно украинского, а являлась по сути походом за право быть частью Европы, но ее сервильной частью.