Первое – она и есть моё задание.

Эта мысль принесла с собой облегчение: значит, не придётся заводить эти ненужные знакомства и заставлять себя улыбаться людям, от которых уже выворачивает наизнанку. Облегчение быстренько сменилось раздражением – я ведь не собирался торопиться, а теперь от братьев точно не скроешь тот факт, что у нас, в общем-то, нет причин задерживаться здесь дольше, чем нужно.

Второе – я воспринимал её далеко не как «просто очередное задание».

На эмоции я был со дня создания не способен; это было обязательным условием моего существования, ибо чувства мешают качественной работе. Меня вполне себе устраивал такой вариант – зачем они нужны, раз они мешают, так? Но я смотрел в эти испуганные синие глаза и понимал, что что-то не так. Меня конкретно кры́ло – а я даже не мог понять, чем именно. Я никогда не чувствовал любовь и потому воспринимал её как нечто абстрактное – есть и есть, ну и хрен бы на неё. И хотя прежде не ощущал её, я сразу понял, что чувствую к стоящей напротив девушке. Это заставило меня сначала ужаснуться – я, мать твою, на такое не подписывался! – а потом впасть в конкретный шок, принимая за истину два итога.

Я любил эту девушку – и должен был убить её.

Я в полной заднице.

Через пару секунд я начинаю помимо всего прочего чувствовать к девушке ещё и злость, пытаясь отгородиться от картинки того, как её вытаскивают из-под колёс автомобиля – вот причина её несостоявшейся смерти. И я зол на неё оттого, что она решила бороться за жизнь и теперь заставляла меня отнять её – когда я впервые за две тысячи лет этого не хотел. Видит Бог, ей же лучше было умереть тогда, три года назад, чем теперь быть объектом моей смертельно опасной любви – в прямом смысле слова.

Мою грудь разрывало от тех эмоций, которыми меня накрыло. Ненависть к отцу, которому было плевать на всё, кроме тотального контроля над нами и собственной власти; раздражение к собственному происхождению, потому что в эту самую секунду я не мог позволить себе быть просто обычным парнем и впиться, например, в её губы поцелуем – хотя, будь я обычным, я бы её не встретил. Я чувствовал ярость оттого, что любил ту, которую совершенно не знал – ещё сегодня утром я даже не подозревал о её существовании, а теперь должен выбрать одно из двух: убить её и до конца своей вечности жить с этим – вряд ли Смерть сжалится надо мной и снова лишит меня чувств – либо бороться за неё, и тогда отец попросту сотрёт меня в порошок.

– Ты! – крепче сжимаю пальцы на её предплечьях, и на задворках сознания всплывает мысль о том, что мне вообще нельзя к ней прикасаться. В эти две буквы я попытался уместить всё то, что почувствовал буквально за несколько секунд, но мои эмоции никак не хотели вмещаться в одно слово. – Какого чёрта?!

Я требовал от неё слишком много. Она была не виновата в том, что зацепила меня; я понимал это, и всё равно злился на неё – за всё, что только что испытал. Студенты практически не обращали на нас внимания, спеша покинуть территорию универа; у кого-то из них заиграла эта дурацкая песня на телефоне, и я понял, что теперь она тоже станет частью моего персонального наказания, потому что будет напоминать о ней.

«Снова губы мои шепчут нежно твоё имя…»

Я даже имени её не знал.

 Время текло с той же скоростью, но теперь я ощущал его как нечто текучее – оно вязкой густой патокой обтягивало каждый нерв в моём теле, заставляя меня напрячься до предела.

Всё стало сложнее, когда девушка открыла рот.

– Простите...

Даже не голос – просто испуганный писк – но я всё равно почувствовал себя хуже, потому что всё в ней заставляло меня зацикливаться на моей мишени ещё сильнее. Руку брата на своём плече скорее подозреваю, чем реально чувствую, потому что с этой секунды я весь сконцентрирован на девушке. Мне пришлось сделать над собой чёртово усилие, чтобы выпустить её из рук, которые теперь мелко дрожали. Я словно был погребён под лавиной настолько, что даже присутствие братьев ощущал через раз; в башке звенело до тошноты, так что хотелось выплюнуть все внутренние органы и забыть уже об этом.