За те пару часов, что я провёл в разведке, никто из попавшихся мне людей не вызвал внутри никаких ощущений – привычного жжения или тяжести; это означало, что придётся пускать в ход запасной план и «заводить друзей». Мне не нужны были друзья – даже формальные; всегда с головой хватало моих братьев, и я не собирался вписывать в свою жизнь кого-то ещё. Именно поэтому стирание памяти было моей любимой частью во время передислокации: в мой мир не войдёт никто кроме тех, кто является его частью.

Дождь снова усиливается, когда я возвращаюсь домой, огибая город по периметру; одежда и волосы тяжелеют от влаги, но я принимаю холодные капли как очищение, смывающее с меня тысячелетнюю усталость. Братья обнаруживаются в гостиной у камина: Игнат развалился в кресле и нервно щурился, поглядывая на огонь; Дан теребил края длинной футболки, сидя на диване с неестественно прямой спиной; глаза Принца снова выглядели жутко и метали молнии.

Не надо быть гением, чтобы понять, что что-то случилось.

– Я так понимаю, что всё веселье уже пропустил, – стаскиваю с себя толстовку вместе с футболкой и швыряю прямо в камин.

– Наш горячий эстонский парень с радостью поделится с тобой подробностями, – кивает Дан в сторону Игната, который стискивает зубы.

Что теперь натворил этот придурок?

– Мимо шёл какой-то борзый мужик – один из соседей, очевидно, – начинает Принц, видя, что брат упорно хранит молчание. – Мы как раз спустились в гараж проверить машины, когда тот что-то проворчал в сторону Игната; сосед явно был пьян, но ты ведь знаешь нашего идиота – сразу вспыхнул спичкой и раскроил бедолаге череп. Короче, у нас незапланированный покойник, а у тебя прибавилось работёнки.

Вот же... сучий потрох!

Собираюсь сказать об этом брату, когда голову буквально разрывает мощный голос отца.

«Нам надо поговорить!»

Невольно вздрагиваю. В прошлый раз, когда я услышал эту фразу, Смерть был не в духе и вызвал меня к себе на ковёр, чтобы поставить под сомнение мои лидерские навыки. Сейчас он был чертовски зол, так что вряд ли в этот раз всё обойдётся простым выговором.

Мрачнею и телепортируюсь в приёмной Всадников: здесь никого нет в это время суток, поэтому я не боюсь разоблачения. Спускаюсь на этаж ниже – туда, где располагаются апартаменты отца – и застаю его стоящим у окна. Его лицо было похоже на ту грозовую тучу, что затягивала небо над моим новым домом, но я был готов к своей «порке».

– Ты меня разочаровываешь, – роняет ровным тоном, швыряя белую футболку мне в лицо.

– Надо же, какое совпадение... – бурчу себе под нос, натягивая предмет одежды, и в наглую плюхаюсь в кожаное кресло; с Всадниками таким тоном не разговаривают – даже их дети – но я тоже был достаточно зол. – Чем я тебя не устроил на этот раз?

Я мог и не спрашивать, потому что ответ и так очевиден: Игнат снова накосячил, и я должен получить нагоняй за его идиотизм.

Говорю же – однажды из-за него точно в Ад попаду.

– Ты не в том положении, чтобы дерзить мне, сын.

Его громогласный голос отдаётся вибраций в моей груди, но я не обращаю на это внимания, потому что, если Смерть назвал меня сыном – ещё не всё потеряно. Конечно, маловероятно, что мы сейчас просто поговорим и разойдёмся, но, возможно, мне не придётся собирать чемодан для спуска на «цокольный этаж».

– Давай сразу к сути, – позволяю себе тяжёлый вздох. – Должна же быть во всём этом какая-то суть.

– Ты не справляешься, – охотно переходит к делу отец. – У тебя довольно простые обязанности, и всё же ты выполняешь их некачественно.

– У Игната есть своя голова на плечах. И собственный отец – я не обязан следить за ним двадцать четыре часа в сутки.