Личико Бонни осветилось, как Таймс-сквер в Рождество.

– Нет, мама, обещаю… – Она выскочила из комнаты и вернулась через несколько секунд с книжкой доктора Сьюза. – Мне нравятся стишки, и читать их быстрее.

Ева села в кресло-качалку, которое облюбовала с самого рождения Бонни.

– Забирайся ко мне. Мне тоже нравится доктор Сьюз.

– Я знаю. – Бонни вскарабкалась матери на колени и привычно склонила голову к ее плечу. – И раз уж книжечка маленькая, то… можно еще песенку?

– По-моему, вполне обоснованная просьба, – с серьезным видом сказала Ева. У них уже сложились свои маленькие традиции, и каждый вечер Бонни пела с матерью одну из своих любимых песенок. – Какую ты хочешь сегодня?

– «Все красивые лошадки». – Малышка повернулась и изо всех сил обняла Еву. – Я люблю тебя, мама.

И Ева обняла дочку. Волосы у Бонни были мягкие, шелковистые, душистые и искрились, словно нимб ангела. В ее маленьком тельце билась самая драгоценная для Евы жизнь. Господи, какое счастье!

– Я тоже люблю тебя, милая.

Бонни поерзала, устраиваясь поудобнее, тесно прижалась к ее плечу.

– Начинай, мама.

– Баю-бай, не плачь, дитя, – тихонько запела Ева.

– Засыпай, малыш мой сладкий, – вступил тоненький голосок Бонни.

Момент был редкий, такой бесценный. Ева крепче обняла Бонни и почувствовала, как перехватило горло, мешая петь.

– Утром ждет тебя пирог…

Детский голосок был едва слышен:

– И красивые лошадки…

«Пора идти, надо заниматься», – подумала Ева.

Нет, еще немного. Расставаться не хотелось. Бонни была сегодня такая нежная, такая любящая. И как будто всем сердцем тянулась к матери.

Ева смотрела на спящую дочку, свернувшуюся во сне калачиком. Она казалась такой маленькой и хрупкой. Материнское сердце сжалось от любви и нежности. Бонни уже исполнилось семь, но столько ей никто не давал.

При внешней субтильности девочка проявляла иногда недетскую мудрость. С самого начала, со дня рождения, Бонни была особенным ребенком. Ева родила ее вне брака, когда ей самой не исполнилось и семнадцати. Страстный роман с Джоном Галло продолжался всего четыре недели, но подарил ей Бонни.

А ведь поначалу она собиралась отдать девочку в приемную семью. Сейчас сама мысль об этом казалась невероятной и дикой. Едва увидев дочку в первый раз, Ева поняла – они всегда будут вместе.

Всегда.

Разговор на крыльце напомнил, однако, о том несомненном факте, что когда-нибудь Бонни вырастет и уйдет из дому.

Думать об этом было больно. И не надо.

Ведь это произойдет еще не скоро. Пока что Бонни – ее малышка, и впереди у них годы. И она будет дорожить каждым мгновением, как это было сегодня.

Ева наклонилась и поцеловала дочку в нежную шелковистую щечку.

– Спокойной ночи, милая, – прошептала она. – И сладких тебе снов.

– Сны… – Веки Бонни дрогнули. – Они такие чудесные. Во сне можно протянуть руку и дотронуться… – Она снова уснула.

Ева повернулась, вышла и тихонько закрыла за собой дверь.

– Ну что, уснула? – Мать Евы уже стояла в коридоре. – Я бы и сама ее уложила. Ты же говорила, что у тебя завтра тест.

– Ничего, Сандра, я справлюсь. – Ева с самого детства называла мать только Сандрой. Сандра упрямо отказывалась стареть, и то, что она позволяла Бонни называть ее бабулей, было показателем ее огромной любви к внучке. – Мне все равно нужен был перерыв. – Она улыбнулась и направилась было по коридору к своей комнате. – Ты же знаешь, я не могу каждый вечер укладывать ее спать. Хотя и хотела бы.

– Ты учишься. Работаешь. Нельзя успевать всюду.

– Знаю. – Ева остановилась и повернулась к матери. – Но я постоянно думаю, как же мне повезло, что у меня есть она.