– А то, что ты пьяная. И говорить я с тобой буду завтра. А пока постарайся не сделать себе и нам хуже, чем есть. Будешь жалеть.

– Он мне грозит! – взвилась она. – Я буду жалеть! Это ты гад пожалеешь. Отец тебя сожрёт и выплюнет за меня. Вот сволочь! Как язык твой поганый поворачивается мне такое говорить?!

Сидящие за соседними диванами, развернув шеи, с интересом наблюдали за машущей руками и бьющейся в припадке гнева женщиной.

Она же тем временем схватила один из стоящих на столике стаканов с водой и попыталась выплеснуть его в лицо Егору, смотрящему на неё снизу вверх.

Но тот вовремя перехватил ее руку на излете замаха и, слегка повернув ей кисть, выплеснул содержание бокала на пол.

Огонь в глазах беснующейся блондинки достиг того уровня, что казалось, она может взглядом прожечь в Егоре дыру. Не в состоянии более совладать с бродившем внутри неё бешенством, она попыталась вцепиться в его лицо ногтями правой руки. Спокойно отведя в сторону её руку с загнутыми, словно у украшенной к празднику бабы-яги ногтями, он подхватил оставшийся на столе стакан с водой и, хлебнув из него воды, мелкодисперсным фонтаном окатил блондинку, словно по какому-то волшебству погрузив её на мгновение в облако останавливающего тумана.

Водная процедура оказала на Валерию неожиданное действие. Остановившись, словно наткнувшись на невидимое препятствие, она замерла на месте, закрыв глаза.

Когда же через секунду открыла их, глаза её оказались ещё выразительнее, приняв странную форму, вызванную потекшей тушью.

– Ублюдок! Ты за это заплатишь! – она вырвала у него удерживаемую им руку. – Тебе конец, отец тебя размажет как соплю на стене! – развернувшись на одном каблуке, она опрометью бросилась в сторону выхода.

Егор ледяным взглядом проводил её до выхода и затем, повернув голову и найдя взглядом официанта, кивнул в сторону столика.

– Поменяй воду. И новый кофе.

Тот понимающе кивнул, взглядом выказывая понимание и тем самым, как бы, становясь на его сторону.

– Так на чем мы остановились, Елена? На фруктах, вроде. Муж, объелся груш. Не так ли? – с прищуром серых, несмеющихся глаз он взглянул на Елену, замершую, словно это её окатили холодной водой.

– Я очень извиняюсь Егор, мне кошмарно неудобно.

– За что? Вам не о чем тут извиняться. Или, скорее мне нужно извиниться за поведение моей супруги. Понять её невозможно, но простить, по-человечески, стоит. Хотя уже и не хочется давно.

– Это не первый раз? – догадалась Елена.

– Это даже не двадцатый. Это даже не традиция. Это уже привычка.

– И вы это терпите?

– Ты.

– Да, конечно. Ты это терпишь? Почему?

– Я и сам себе этот вопрос задаю постоянно.

– Может, потому что ты дал ей однажды повод и теперь она во всём видит повторение пройденного? Я извиняюсь, если не туда лезу. Не дело постороннего влезать в семейные дела.

– Повод был, конечно.

– Вот видите, – подняла палец вверх Елена.

– Только не с моей стороны. Я заставал её с людьми в положении, в котором она не должна была быть. Но из остатков уважения к ней и её семье, делал вид, что этого не было. А она, не в состоянии поверить в, что это происходит только с её стороны, проецирует свои фантазии и подозрения на меня. У кого, как говорится, что болит, тот о том и говорит. Это неспроста у народа поговорка такая. Это, Елена, выкристаллизованная мысль, вобравшая в себя опыт поколений.

– Или не говорит, – грустно заметила Елена, вспомнив Вадика с его неожиданным фокусом.

– Это когда кто-то более хитрый. Или подлый, – понимающе нагнул голову Егор. – Как понял, это ты про любителя груш.