Лишь один вопрос его рассердил. Он не имел никакого или почти никакого отношения к делу: насколько здесь больше шансов найти убийц, чем в деле с ограблением банка?

Вексфорд сказал, что совершенно уверен в том, что оба преступления будут раскрыты и убийца сержанта Мартина будет схвачен, как и преступники, совершившие убийство в Танкред-Хаусе. При этих словах на губах журналиста заиграла слабая усмешка, но Вексфорд заставил себя не обращать на нее внимания и сохранять спокойствие.

Вопрос был задан не “стрингером” из столицы и не кем-нибудь из местных корреспондентов национальных газет, а репортером “Кингсмаркэмского курьера”. Совсем юнец, темноволосый, приятной наружности и довольно нахального вида. Говорил он чисто, как выпускник частной школы, без какого-то лондонского акцента или малейшего следа местного картавого говора.

– Ограбление банка расследуется уже год, инспектор.

– Десять месяцев, – сказал в ответ Вексфорд.

– Но разве не факт, что, по статистике, чем дольше идет следствие, тем меньше…

Тут Вексфорд дал знак журналистке, поднявшей руку, и ее вопрос заглушил окончание фразы репортера “Кингсмаркэмского курьера”.

– Каково состояние мисс Давины, Дейзи Флори? Видели ли вы ее?

Вексфорд решил пока не распространяться об этом. Он ответил, что Дейзи находится в реанимации – что могло на тот момент соответствовать действительности, – состояние ее стабильное, но пострадала она серьезно, потеряла много крови.

Такого ему никто не сообщал, но это было очевидно. Журналистка спросила затем, находится ли Дейзи в “списке тяжелых”, и тут Вексфорд мог ответить только то, что ни в одной больнице не составляют таких списков и что, насколько ему известно, никогда не составляли.

В больницу он планировал отправиться один. Он не хотел, чтобы кто-то еще присутствовал при его первом разговоре с Дейзи.

Констебль Хайнд, оказавшись в своей стихии, увлеченно заносил в компьютер собранные по делу факты, из которых, как он загадочно объявил, он составит базу, доступную с любого компьютера в комнате. Из супермаркета на черитонской дороге доставили бутерброды. Открывая свою упаковку ножом для бумаги, оказавшимся, как убедился теперь инспектор, довольно полезной вещью, Вексфорд задавался вопросом, как раньше мир мог обходиться без пластиковых контейнеров для еды. Одно из самых полезных изобретений, подумал Вексфорд, бросив неприязненный взгляд на Джерри Хайнда. По крайней мере, не менее полезное, чем факсимильная связь.

Он уже выходил из конюшни, и тут вошла Бренда Харрисон со списком пропавших драгоценностей Давины Флори. Вексфорд успел бегло просмотреть его и передал Хайнду: достойное пополнение базы данных, у констебля будет повод покопаться в своих программах.

Выйдя на улицу, Вексфорд, к своей досаде, обнаружил, что его поджидает давешний репортер. Парень сидел на низенькой садовой ограде, болтая ногами. Вексфорд давно взял за правило не обсуждать “дела” с журналистами иначе как на организованных брифингах. А этот малый, должно быть, отирался тут час или около того, рассчитывая, что Вексфорд рано или поздно выйдет.

– Нет. Сегодня я больше ничего не скажу.

– Это несправедливо. Вы должны отдавать нам приоритет. Поддерживать своего шерифа, а?

– Это выражение означает, что вы меня должны поддерживать, – сказал Вексфорд, неожиданно развеселившись, – а не то, что я должен снабжать вас фактами. Как вас зовут?

– Джейсон Шервин Корэм Себрайт.

– Не всякий повторит, а? Не слишком длинно для подписи в газете?

– Я еще не решил, как буду именоваться в профессиональной среде. Я только на прошлой неделе поступил в “Курьер”. Дело в том, что у меня существенное преимущество перед остальными – понимаете, мы с Дейзи знакомы. Она учится в моей школе, то есть там, где я учился. Я ее хорошо знаю… Если вы сейчас к ней, надеюсь, вы возьмете меня с собой, – продолжал он. – Я рассчитываю на эксклюзивное интервью.