- Детский сад какой-то! - взорвался Вадим, нервно меряя кабинет шагами. – Мара, Дара, Зара, Лара… да у него этих Мар может быть четыре штуки в одно время. Какое отбила?! Ну Олечка… Ну зачем…

Но Олечка оставалась непреклонна.

- Подписывайте, - шмыгнула носом она и уставилась в угол кабинета.

- Ах так, - зло произнес Вадим, останавливаясь. – Значит, нечестно по отношению к другой женщине. А если он сам подойдет к тебе с целью потрахать – поверишь? Уймешь свои розовые сопли пузырями?

- Как это?! – наивно захлопала ресницами Олечка.

- Да вот так, - пожал плечами Вадим. – Через недельку у Глеба день рождения. Они нынче с Марой отмечать же поехали, Мара через пару дней на курорт укатит. А мы гулять всей конторой будем, через неделю-то. Вот там я вас и сведу; и накинется он на тебя с диким криком и с нехорошим намерением, и ты ему скажешь о своих светлых чувствах… И увидишь ты, как он улепетывает, даже штаны не успев надеть. Поря взрослеть, Олечка. Это не для тебя человек. Ну, не для тебя. Не по Сеньке шапку ломишь. И извини, но другого способа это тебе показать я не знаю.

***

Неделю Вадим ходил кругами за Глебом. Чесал макушку, потирал нос, снимал очки и протирал стекла. И размышлял, на какой бы козе подъехать к боссу с вопросом об Олечке. Опрометчиво данное обещание теперь жгло ему язык, Олечка, распечатывая документы, молчала, но при этом бросала такие тоскливые взгляды, полные надежды, что сердце кровью обливалось.

Где-то к середине недели стал ясно, что босс сам ходит кругами, и за кем! За той самой Олечкой, с изумлением понял Вадим, наблюдая, как после краткой встречи с девушкой Глеб отправляется в курилку и выкуривает подряд три сигареты. Однако…

И взгляд у него, когда он смотрел на Олечку, был такой… Вадим за долгие годы знакомства с Глебом хорошо изучил этот полный жадного желания взгляд. Так смотрит хищник, выбравший себе жертву, за минуту до прыжка. Остро, цепко, ненасытно. Одно только не клеилось: смотреть-то Глеб смотрел, алчно, одержимо, но вот отчего-то не прыгал, держался от Олечки в сторонке. И это было как минимум странно.

Обычно Глеб не отказывал себе в удовольствии подкатить к заинтересовавшей его девице. Нравиться женщинам он умел – рассыпая выверенные комплименты, обаятельно улыбаясь. Его негромким, спокойным, каким-то бархатным голосом это удавалось говорить особенно эффектно. Его обаяние обволакивало жертву, как паутина доверчивую бабочку, и та очень скоро прекращала сопротивление. А тут – ничего. Глеб таращился на Олечку из-за углов, исподтишка, тайно, но близко не подходил.

- Гребаный Экибастуз, - заметил Вадим. – Еще один актер погорелого театра… Ну, с тобой-то что не так? Целибат? Импотенция? Ампутация?

Гадать Вадим не привык; поэтому он спросил в лоб, в очередной раз подловив Глеба на том, что он любуется Олечкой. Бесцеремонно плюхнувшись на его стол, едва не своротив на пол кипу бумаг, он уставился в лицо босса веселыми бесстыжими глазами и произнес:

- Олька, что ли, нравится? Да? Да?Да!?

На его бесхитростном лице играла такая искренняя улыбка, исключающая всяческую возможность какого-либо подвоха, что Глеб, задумавшись ненадолго, признаваться или нет, наконец расслабил напряженные плечи, свободно откинулся на спину кресла и, выдохнув с облегчением, словно сбросив тяжкий груз, нехотя ответил:

- Ну… так.

- Так?! – переспросил Вадим. – Так?! – уточнил он, словно не веря своим ушам. – Да ты за ней целый день ходишь как голодный бродяга за тарелкой супа. И даже не пытаешься заговорить. В чем дело, бро?!