- Ух ты! – не удержалась от тихого возгласа. – Да вы полны сюрпризов, Ваше Высочество!
Бастиан хмыкнул.
- Ты тоже, мой маленький друг…
Меня снова бросило в краску. Он ТАК это сказал! Мой? Друг? Почему я дрожу, словно мне признались в любви?
Принц не дал мне дрожать в свое удовольствие и, схватив под локоть снова, повёл дальше.
Через час добрались к нужному мосту, причем, принц вёл меня за собой крайне уверенно, словно знал все захолустные тропы столицы наизусть. Только тогда я поняла, что без его помощи не смогла бы найти нужную дорогу даже за всю ночь.
Кто же ты, принц Бастиан?
Мост представлял собой что-то дикое. Деревянный и очевидно ветхий – он нависал над грязной узкой рекой, грозя развалиться в любое мгновение. Под ним, плотно сбитые, ютились сколоченные из мусора халупы. В воздухе отчаянно воняло нечистотами и сыростью, а переулки были зловеще пустынны в этот час сумерек.
Мне стало откровенно неуютно в этом месте, и я снова отчаянно порадовалась, что принц рядом. Найти жилище Авелии и Хатора оказалось не так-то просто. Мы стучали в каждую потрёпанную дверь, и не из каждой халупы нам вообще отвечали – боялись. Но, наконец, поиски увенчались успехом, и одна из дверей, сколоченная из грубых досок, со скрипом открылась. На пороге стояла Авелия – молодая мать с измождённым от страданий лицом. Моё сердце дрогнуло, потому что я заметила в её глазах слёзы. Слёзы отчаяния и безнадеги.
Она узнала меня не сразу, всматриваясь в лица незнакомцев с испугом, но я первая подала голос, и молодая женщина словно согнулась под тяжестью бед.
- Отец… умирает, - прошептала она, и только после моего настойчивого требования пропустила в дом.
Малышки уже ютились в углу, пытаясь уснуть. В помещении было очень холодно, потому что коряво слаженный тлеющий очаг давал мало тепла. Всего одна свеча, коптящая чем-то смрадным, давала мизерное количество света.
Старый Хатор, тяжело дыша, лежал в другой углу на узкой койке. Кажется, бредил и стонал, а Авелия остановилась посреди своего дома, не имея сил даже разговаривать. Её душили рыдания.
Честно, мои глаза тоже увлажнились: не сострадать несчастной семье было невозможно. Отовсюду веяло смертью, и я понимала, что это не шутки.
Полезла во внутренний карман камзола и достала из него мешочек с монетами.
— Вот, возьмите... – проговорила дрогнувшим голосом. – Завтра же обратитесь к хорошему врачу и купите еды…
Авелия обернулась, удивленно смотря на мою руку и увесистый мешочек с деньгами. Похоже, она никак не ожидала подобной щедрости и медленно протянула руку навстречу.
- Спасибо… – голос ей изменил, слёзы по щекам потекли сильнее. Почувствовав, что тяжесть перекочевала на чужую ладонь, я опустила руку.
Хоть что-то! Хоть какая-то помощь, хотя это так ничтожно мало…
А сколько таких же, как они – обездоленных и брошенных на произвол судьбы детей??? И помочь всем хоть немного - нет ни власти, ни сил…
Стало так горько, что я поспешно заторопилась назад. Скупо попрощавшись, выскочила на улицу, жадно вдыхая совершено несвежий воздух.
Одна слеза предательски скатилась по щеке. На меня навалилось собственное отчаяние, вспомнилось тяжёлое детство, голодные вечера, когда меня наказывали лишением ужина за шалости Романа. И хотя подобные страдания не шли ни в какое сравнение с муками живущих здесь несчастных, я всё равно остро прочувствовала их горе, как своё собственное…
Его Высочество всё не появлялся, и я начала мёрзнуть. Уже собралась вернуться в халупу, но в этот момент дверь с натужным скрипом отворилась, и Бастиан выскользнул из неё, как заправский ночной охотник.