Когда он цепляет рукой резинку боксеров, я отвлекаюсь от его тела, и мои щеки опаляет волна жара. Он же не собирается раздеться совсем?

На всякий случай восклицаю:

- Не смейте трусы снимать!

Он поворачивается ко мне с улыбкой. И вот теперь жар на щеках становится непереносимым. Он сто процентов видел, как я его разглядывала!

Мужчина наклоняется ко мне близко, мы почти соприкасаемся носами, и тихо говорит:

- Пока не буду. Подожду, когда мы останемся одни.

Я растерянно таращусь на него. Он снова усмехается. Я сглатываю образовавшийся в горле ком. Он ведь не всерьез?

Суворин тем временем развешивает мокрую одежду по палубе. Когда возвращается ко мне, то усаживает меня на лавку и приказывает:

- Слушай меня внимательно, тридцать три несчастья. Пока не приплывем на остров, сидишь здесь. Ничего не трогаешь, ничего не открываешь, ничего не проливаешь. Если что-то нужно, спрашиваешь. Уяснила?

Что он со мной, как с маленькой?

Однако послушно киваю головой. Очевидно, что дальше выводить мужчину из себя, не стоит.

Сам Суворин уходит к владельцу катера. Они о чем-то разговаривают. Общаются по-испански, поэтому я не понимаю ни слова.

Через некоторое время Кирилл Евгеньевич возвращается ко мне и спрашивает:

- У тебя солнцезащитные средства есть?

- Да.

Как же без них? Солнечные ожоги – штука очень не приятная.

- Дай мне что-нибудь.

Я тянусь к своей сумочке и достаю из нее солнцезащитный крем. Суворин берет из моих рук тюбик и начинает наносить его на кожу. Медленно, скользит руками по своей коже и поглядывает на меня. Что он от меня ждет? Наносит средство на ноги, на руки, потом смазывает грудь и живот. И все время улыбается. Особенно, когда я нет-нет и бросаю взгляды на это представление.

Закончив с доступными зонами, возвращает крем мне и снова приказывает:

- Намажь спину.

Я разглядываю крем, как будто вижу его в первый раз, затем также рассматриваю мужскую спину. Я должна к нему прикоснуться? Трусливо хочу избежать подобного контакта:

- Не буду, - бормочу негромко.

- Танечка, если я еще обгорю по твоей вине, то накину проценты к твоему долгу. Будь хорошей девочкой. Намажь мне спину.

Я борюсь с ребяческим желанием ткнуть пальчиком в эту самую спину. Прямо острым коготком. Тяжко вздыхаю. Ладно, он прав. Солнце здесь безжалостно. И я его в чем-то понимаю. На его месте, я бы уже меня придушила. Поэтому, снова вздыхаю, набираю в ладошку крем и дотрагиваюсь до бывшего начальника. Это похоже на какой-то опасный аттракцион, типа прыжка с высоты. Но ничего страшного не случается. Кожа у него теплая и липкая, что и неудивительно при такой жаре. Под моей ладошкой мышцы спины напрягаются. А у меня в животе разливается приятная слабость, которая стекает по ногам в пальчики и крадется в руки. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится его трогать. И вместе с тем хочется провести острыми ноготками по его коже. Снова набираю в руку крем и тоже не торопясь размазываю его по мужскому телу. Почему-то мне хочется прижаться губами к родинке на лопатке. Встряхиваю головой.

И слышу:

- Достаточно! – а голос у него почему такой хриплый?

И поворачиваться ко мне лицом Кирилл Евгеньевич не торопится.

Я сделала что-то не так опять? Но он же сам меня попросил.

- Куда Вы дели крышку от тюбика? – спрашиваю у него.

- Вон, на лавке лежит.

Смотрю туда, куда он мне сказал. И правда, вижу там крышечку. Огибаю его сбоку и наклоняюсь, чтобы взять ее. Он стоит сзади, что-то бормочет сквозь зубы так тихо, что я не могу расслышать. И внезапно хватает меня за талию и притягивает к себе, зарываясь лицом мне в волосы. Я опешила. А еще я местом повыше попы чувствую какую-то странную твердость. Нет, я как раз догадалась, что это. Не настолько я наивная. Но как реагировать на это, мне неизвестно. Вроде бы и вырываться мне не хочется. Мне неожиданно хорошо в сильных мужских руках, как будто это единственное место в мире, где мне стоит оказаться. Но и учитывая его намеки, как это расценит он? Я не готова расплачиваться телом за взятые деньги. Да и вообще я к этому не готова. Я… Я боюсь. Пусть это и смешно, но это так.