Синий квартал действительно состоял из синих, когда-то бывших синими и отчаянно притворявшихся синими зданий. Я медленно шла по нему, жадно разглядывая людей, кабальдов и дома. На их стенах висели белые горшки, из которых одинокими веточками свисали голые стебли. Наверное, тут было красиво весной.

Я искала дом госпожи Урта́ру, но не везде имелись таблички, только самые широкие или высокие здания иногда украшали витиевато оформленные вывески. Надписи на них были выполнены с большим старанием, что не мешало им, однако, содержать некоторые грамматические ошибки и даже непристойности орфографического характера, один только «Сопожник Пуртатье» чего стоил. У господина «сопожника», кстати, был широкий выбор летних сандалий, а зимних сапог не было вовсе: либо раскупили, либо вывеска вводила всех в заблуждение, и на самом деле господин Пуртатье был «сандальником» или даже «сондальником», на местный манер. За обувной мастерской следовала «Кажёвинная», где, как ни странно, торговали сушёными травами и орехами на развес. Видимо, сменить ассортимент куда проще, чем вывеску.

Последний раз я была в Рандаране, когда папа ещё был здоров. Мы приезжали на ярмарку, покупали ткани, нитки и ленты. Раннее лето согревало теплом, улицы заливал мягкий золотистый свет, а мы с сестрой обпились ранатового сока и объелись рикосов так, что уснули в карете. В итоге отцу пришлось взять дело в свои руки, выбрать материалы самому, и домой мы привезли три корзины ниток и тканей разных оттенков серого, потому что «А разве не все цвета одинаковые? Зато со скидкой!». Мама жутко обиделась и на папу, и на нас с сестрой, а в тот год всю одежду пошила нам одинаково серую. Тогда мы с Аливией виртуозно освоили искусство создания цветовых акцентов в гардеробе.

Почему-то воспоминания не сделали больно, а подняли настроение и придали сил. Обшарпанные дома сменились более ухоженными и яркими, тротуары стали шире и чище, а когда я наконец упёрлась в ограду особняка с табличкой «Урта́ру — питомник снежных арбисов», то обрадовалась, смело потянула на себя калитку, пересекла двор и постучалась в резную дверь. Она приоткрылась, и я впорхнула в приёмную.

Навстречу мне, проскальзывая на полированном камне, тут же вылетели двое крупных арбисов, заставив от изумления потерять не то что дар речи, а дар ходьбы. Гибкие серебристые тела идеальных хищников, оскаленные морды с длинными клыками, мощные лапы, клацающие по мраморному полу когтями — я уже мысленно попрощалась с жизнью, шокированно застыв у спасительного выхода. Однако высокая немолодая женщина со строгим выражением лица не дала одомашненным хищникам устроить на меня охоту и сбила их порыв одним ёмким «Стоять!». Я в тот момент никуда не двигалась, но на всякий случай вросла в пол ещё крепче.

— Добрый день. Могу я переговорить с госпожой Уртару? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Добрый день, я вас слушаю, — хозяйка питомника чуть склонила голову набок, и прядь седеющих светлых волос упала на худощавое плечо.

Я достала из сумки и молча протянула ей письмо-прошение от Реи. Собеседница прочитала текст и впилась в меня ярко-голубыми глазами.

— Рея? Она жива? Где она?

— Рея жива. Мне нужна ваша помощь, чтобы её выручить, — откашлялась я, всё ещё не сводя взгляда с двух огромных хищников, жадно ко мне принюхивающихся с расстояния в пару шагов. — Мне необходимо срочно переговорить с лардом Эриком Кравером. Рея предполагает, что он в столице, а я с трудом смогла добраться сюда и ума не приложу, что делать дальше.