– Дядька Ратмир велел лежать и отдыхать, – сообщил Генрих, сжав её горячую, всю в шрамиках от игл ладонь, – и поесть. Будешь?

Мама медленно, с заметным трудом справилась с чашкой бульона и одним яйцом, снова откинулась на подушку и обессиленно выдохнула:

– Кто меня лечил? Что за человек?

– Сосед. Мам, кто с тобой это сделал?

Мама отвела взгляд. Правду сказал дядька Ратмир: «И так всё ясно». У Генриха руки в кулаки сжимались. Будь он хоть немного старше…

– Не зови их больше, – попросил Генрих твёрдо, – мы с тобой проживём. Я завтра с мастером поговорю, пусть даст мне ещё какую работу. Квартиру можем подешевле найти. Что нам надо?

Генрих осёкся – мама плакала, спрятав лицо в ладони, плечи у неё мелко дрожали.

– Мам, – протянул он, – всё хорошо. Мама?

Она привлекла его к себе, обняла тесно, крепко, и Генрих осторожно погладил её по спине. Он не сразу понял, что она повторяет:

– Прости меня.

– Эй? – он отстранился. – Это из-за головы, да? Ты отдыхай. Дядька Ратмир сказал – тебе волноваться нельзя. Ложись и спи. А этих не приглашай больше. Справимся.

Убедившись, что мама легла и хотя бы закрыла глаза, Генрих устроился в своём углу, но уснуть не мог. Слишком сильное волнение он пережил.

Он долго крутил в голове всё случившееся – как он вошёл домой после работы, как испугался, как посылали его прочь соседи (он запомнил, кто отказал ему), как дядька Ратмир, бородатый и пугающий, лечил маму. И особо – как он потом спрашивал его про математику и заставлял решать задачи. На попытке разделаться с одной из тех, что он не одолел сразу, Генрих и заснул.

Лорд Дойл занимал свой пост уже без малого пятнадцать лет, а до этого представлял интересы Стении в Международном союзе магов. Ему исполнилось пятьдесят, но едва ли кто-то мог бы дать ему этот возраст. Лорд был высоким статным мужчиной, в его светлых волосах нельзя было разглядеть седину. Он гладко брил выступающий вперёд раздвоенный подбородок, расчёсывал холёные усы, носил яркие жилеты и пиджаки. Только возле глаз залегали глубокие резкие морщины, которые придавали всему его облику суровость – но они же делали его неотразимым и для ведьм Ковена, и для молоденьких дебютанток.

Впрочем, все знали – лорд до неприличия верен жене, любит проводить время дома и сам возится с дочерью.

Эта репутация семейного человека иногда вводила оппонентов лорда Дойла в заблуждение – но очень быстро они узнавали, что за пределами дома лорд неумолим, жесток и страшен.

Впрочем, Марике в голову не пришло бы бояться отца, перед которым трепетали главы многих соседних государств и половина стенийского Совета. Стоя в его кабинете и глядя ему в глаза, Марика виновато улыбалась.

Лорд закрыл портал, даже не шевельнув пальцем, цокнул языком и велел:

– Подойди.

Марика приблизилась к огромному столу, на котором, как всегда, царил идеальный порядок.

– Думаю, ты осознаёшь, что мне придётся отказаться от услуг леди Ор, – продолжил лорд, и Марика охнула.

– Почему?

– Как ты считаешь?

Она быстро поняла, к чему он клонит, и выпалила:

– Леди Ор не виновата! Она уложила меня спать, я обманула её. – Выдохнула и продолжила медленнее, поскольку знала, что папа не любит, когда тараторят: – Я не хотела сбегать. И в моём побеге нет вины леди Ор.

Сложив длинные пальцы шпилем, лорд кивнул, предлагая рассказывать дальше. И Марика рассказала про всё – про занятия с лордом Трилом, про любопытство, про порталы и, наконец, про мальчика, которого избивали.

– Я не могла просто оставить всё как есть!