Пир набирал свои обороты. Отец рядом с Лиссой общался со своим советником слева. Гренстон веселился вместе с Харольдом и рыцарями. Лишь Лиссандра была предоставлена сама себе.

Женщин за столом было значительно меньше, чем мужчин, но ни с кем из присутствующих она не была дружна. Но тем не менее, согласно обряда её должны были увести в покои супруга именно они.

В десять вечера для Лиссандры пир закончился. Её увели. На удивление, к ней проявляли участие и даже пытались успокоить. Самая старшая из придворных дам взяла её за руку, как ребёнка, и повела в комнаты супруга. Женщины незлобливо подхихикивали, давали советы-намёки и наперебой рассказывали про свой первый раз.

Лиссандра даже оттаяла от этой трескотни и нервно смеялась, когда одна из дам рассказывала, что в первую брачную ночь испугалась до икоты органа супруга, когда он выскочил из его штанов солдатиком. Она подумала, что это змея её атакует!

Так Лиссандру сопроводили, переодели в тонкую кружевную сорочку, о которой позаботилась Стефа. Служанка взялась из ниоткуда и крутилась рядом, разбирая огромную постель под массивным балдахином. Когда все приготовления были окончены, и Лиссу уложили в кровать, укрыв до талии одеялом, женщины услышали у дверей мужской гогот и советы, от которых многие дамы пошли красными пятнами стыда, что уж говорить о Лиссандре. От услышанного она натянула одеяло до самого носа, чем вызвала недовольное шиканье присутствующих.

Дверь в спальню резко раскрылась, являя герцога Гренстона, из-за плеча которого выглядывал король Вульфрик. Ещё какой-то рыцарь пьяно висел на второй руке мужчины и предлагал помочь.

— Я сказал, что вам здесь делать нечего, — не оборачиваясь, герцог Гренстон бросил всем, кто был за спиной и напирал, чтобы ввалиться в комнату и смутить молодую супругу. Женщины поторопились покинуть покои, взмахивая руками, как крыльями, и прогоняя бузотёров. Пошлые выкрики, смех, всё походило на безумную какофонию.

«Неужели это у всех так? Или только мне повезло?» — подумала Лиссандра, замерев сусликом на своём месте.

Но вот герцог увернулся из цепких рук и с громким стуком закрыл дверь перед носами любопытных. Для надёжности ещё и щеколду задвинул.

Наступившая тишина оглушила и зазвенела другими звуками. Вот Эрик прошёл к креслу и тяжело в него упал. Потянулся к столику и, взяв кувшин, стал пить прямо из горла, громко сглатывая. Лисса приспустила одеяло до подбородка, наблюдая за мужчиной. Тот сидя начал расстёгивать мундир. Неторопливо и при этом пристально глядя в сторону девушки. Казалось, он решал сложную задачу. Никакого веселья на его лице больше не было.

— Не поможешь мне снять сапоги? — вдруг обратился он к ней. И Лисса закивала, тут же смело отбросила одеяло и в несколько шагов подошла к супругу, приседая возле его ног. Она и забыла, что рубашка по сути не скрывает её обнажённого тела.

Кожаные высокие сапоги поддались с трудом, но Лисса справилась и даже больше. Намочила ткань, оставленную возле таза для умывания, и обмыла его ступни. Оба молчали, но неловкости не было. Как обычно, простые действия Лиссандру успокаивали больше, чем многочасовые разговоры.

Стоило ей закончить, как Эрик резко поднялся, поднимая её за плечи и подхватывая на руки. От неожиданности девушка пискнула и обхватила крепкую шею супруга.

Света от оставленных в комнате свечей в канделябрах было достаточно, чтобы видеть лица и выражение глаз. На Эрика смотрели два испуганных зелёных омута. Жена на его руках казалась маленькой и беззащитной, совсем не такой, как со всеми остальными. С ним она была иной. Не ершистой, покладистой. И это удивляло. Знал же, что она ещё та язва.