Единственный риск для меня быть раскрытой представляла тетя Света, но бедная женщина постоянно пропадала на работе, бегая между десятком мест, и ей точно сейчас не до меня.
На следующий день после кухонного дебюта меня отправили помогать наводить порядок в общежитии мужского факультета с невыговариваемым названием. Нет, выговорить-то я его разок-другой могла, но вот запомнить - не-а..
В общежитии, судя по заляпанным краской окнам, либо шел, либо только закончился ремонт.
В большом холле с высоченными потолками весь пол был заставлен банками и ведрами с краской, набитыми строительным мусором мешками и прочими ремонтными фиговинами. И ещё здесь кошмарно воняло химией. Я даже закашлялась от непривычных запахов и подумала, что наш альфа не зря запретил использовать такой ужас в поселении. Всё-таки были и у нас плюсы, тот же чистый воздух, например.

- Ты кто? - Невысокий взъерошенный и явно замотанный делами мужчина вышел из примыкающего к холлу коридора и с удивлением посмотрел на меня, неуверенно застывшую возле мешков с мусором.

- Вы Павел Геннадьевич? - пропищала я, как всегда пытаясь искусственно занизить голос.

Кажется, получилось не очень, так как брови мужчины от удивления поползли куда-то под давно просящую ножницы челку.

- Меня прислали помочь с уборкой. - Убито добавила я. Мне хоть и не привыкать, но не очень-то приятно видеть такое выражение лица, с которым этот усталый с утра мужчина смотрел на меня.

- Ты, вообще, пацан или девка, не пойму? - Павел Геннадьевич подошёл ближе, отчего я вздрогнула, зато и ему досталось - унюхал мой запах и отпрыгнул в сторону, как от заразной. - Омега!

Ему понадобилось приличное количество минут, чтобы принять тот факт, что в помощники прислали слабосильного омегу вместо крепкого парня, способного перетаскать мешки с мусором в прицеп грузовика. И за эти минуты я выслушала много "добрых" слов в адрес завхоза, подложившего ему такую свинью. То есть, меня.
Выругав из себя всю злость, Павел Геннадьевич велел вынести хотя бы то, что смогу, а дальше видно будет. Может, полы мыть пойду, может, окна чистить.
Так и вышло, и до вечера я ползала по лесам возле витражных окон холла и чистила стекла. Время от времени внизу, под лесами, останавливались рабочие или студенты, и с неприязненным любопытством наблюдали за моими трудами. Слава Луне, не все вели себя так, но мне хватило. Особенно неприятно было, когда двое парней, не первый раз проходящие мимо, начали громко обсуждать, чем это так воняет в холле, словно где-то рядом портит воздух омега. Появление Павла Геннадьевича заставило их замолчать, но осуждающий взгляд от начальства заработала почему-то я, а не парни. Ладно, ну их в пень, мне работать нужно, а не страдать над незаслуженными обидами.
Уже начало темнеть, когда Павел Геннадьевич собрался уходить. Он промчался мимо с рулоном укрывной пленки подмышкой, и уже возле двери притормозил и оглянулся.

- Ты ещё здесь? Хмм.. Молодец. Много тебе осталось?

- Много. Почти столько же.. - Я так устала, что и говорила с трудом, еле ворочала заплетающимся языком, и в глазах Павла Геннадьевича впервые за сегодня мелькнуло не удивление или неприязнь, а простое человеческое сочувствие.

- Ну иди домой тогда, отдыхай, завтра закончишь.

Я молча кивнула, собрала тряпки, вылила грязную воду и налила в ведра чистой, чтобы за ночь она немного согрелась - от долгой возни в ледяной воде ломило пальцы. Хоть бы не простыть, болеть мне сейчас никак нельзя.
На дорожки парка опустились густые сумерки, а под деревьями и вовсе поселилась почти ночная темнота, и я понадеялась, что доберусь до дома тети Светы без приключений, но на половине пути поняла - удачу свою я сегодня где-то проворонила.