Осталось только закончить.

Я раскрутил цепь, но она вдруг дернулась, едва не вывихнув мне запястье — позади меня стоял второй тип, одетый в черное. Одной рукой он держал пойманную цепь за набалдашник, во второй тускло блестел широкий нож — близнец тех, что пять минут назад едва не подрезали меня с балкона.

Двое! Просто амбец какой-то!

Я натянул цепь и тут же ее выпустил, заставив противника на некоторое время растеряться, в следующую секунду выбил ногой нож. Все же ребята — профессионалы, а сливают мне только потому, что, видимо, никогда не встречали противника с таким оружием — техника для них совершенно незнакомая. Вот и сейчас новоприбывший быстро пришел в себя и замахнулся на меня моей же цепью. Это уже ни в какие рамки не лезет.

Я легко поймал свободный конец, сделал несколько шагов навстречу противнику и, набросив петлю из звеньев на запястье его руки, все еще сжимавшей набалдашник, резко дернул. На этот раз хруста не было — но я знал, что это очень больно. Рука судорожно разжалась, и я безжалостно сдернул с нее свое оружие, наверняка снимая ему кожу едва ли не до мяса.

Повеселились и хватит. Кто поручится, что их не трое? Да и второй вот-вот вступит в бой.

Я поймал набалдашник, машинально свернул свою подружку, чтоб не мешалась, и припустил вдоль проулка. Интуиция подсказывала — догонять не будут. В конце тоннеля из аварийных зданий снова сиганул через рабицу, выскочил обратно на набережную и затаился в тени дома. Как и предполагалось, никто за мной не последовал.

Но это нападение не случайность, охотились именно за мной, и что-то мне подсказывало, что не просто с целью припугнуть.

На набережной послышались голоса — похоже, материковые туристы. Только что-то больно далеко они забрались от улицы баров. Покатилась железная банка, заполняя своим бряцаньем все пространство.

— Додо, ты уверена, что нам сюда? Здесь пустынно, — заныл голос.

— Не хнычь, этот грешный бар должен быть где-то здесь.

— Может, вернемся?

— Ага, чтоб тот вурдалак, которому ты двинула по яйцам, встретил тебя с распростертыми объятьями? Он наверняка еще и другую изморозь подтянет, так что шевели каблуками, пока задницу не отморозили. — Хозяйка богатой лексики бодро шагала вдоль набережной в туфлях на высокой платформе, следом за ней словно плащ струился какой-то сверкающий шарф, голову закрывала гигантская вязаная кепка, из-за козырька которой рассмотреть лицо было невозможно. Ее подруга, вся съежившись и дрожа, как щенок, семенила сзади.

— Здесь же никого нет, тебе не страшно?

— Не дрейфь, прорвемся.

Никуда они не прорвутся. Они уже на границе "прииска", идти дальше — только искать приключения на свои головы, ну или на то, что они так боятся отморозить. И зачем только две эти дуры остались после комендантского часа? Я говорил Фрэю, что резервация пока еще не в том положении, чтобы развлекать туристов всю ночь напролет — при этом недостаточно расставить по углам своих головорезов.

Нам хватит нескольких случаев, нет, наверно, даже одного, чтобы вся его "рекламная" кампания полетела к чертям собачьим. Одно дело антураж опасности, и совсем другое — труп твоего ровесника, вывозимый в черном мешке после гулянки.

Я постарался выйти из тени здания так, чтобы не напугать подружек.

— Девушки, не ходите туда, там нет никакого бара и дальше идти действительно опасно.

Мой вид не внушал доверия, и я прекрасно это знал. Но скорее всего принцип "не доверяй никому, даже себе" — это рефлекс, вырабатываемый только в резервации.

— И что, здесь поблизости нет ни одной кафешки? — Бойкая девица в кепке стала переходить улицу по направлению ко мне.