- Иди за Тиной, времени почти не осталось, - отмахивается она, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы нажать на кнопку вызова прислуги.

Сестра провела рукой по плечу престарелого мужа, словно смахнула невидимую пылинку, затем утиной походкой прошла мимо меня к огромной старомодной двери. Во время ремонта мама отказалась что-то менять в доме, ссылаясь на роскошь нашего наследия, поэтому двери и мебель прошли через реставрацию. Но лично меня эта обстановка угнетает, а наследство давит непосильным грузом.

Уже через полчаса я становлюсь копией Тины. Только без пузожителя. Тело облегает шёлковое платье изумрудного цвета, блестяще оттеняющее светлые локоны. Моя худоба как нельзя кстати. Огромный разрез сбоку открывает вид на стройную ногу и острую коленку, а вырез на груди даёт возможность любоваться глубокими выемками ключиц. Однако по маминому выражению лица можно смело заверить, что ей что-то не нравится.

- Ты опять похудела. – У нормальных, заботливых матерей эта фраза прозвучала бы расстроенно или обеспокоенно, но в меня она прилетела как обвинение. Я сцепила зубы, выдавив:

- Разве худоба не признак аристократии?

- Худоба да, - мама указывает подбородком на мою сестру, наглядно демонстрируя, как я должна выглядеть. Моя сестра всегда была идеалом. И раньше я во всем ровнялась на неё, но эти времена прошли. - А скелетность – признак болезни. Мне звонил Евгений Петрович. Ты перестала навещать его.

- Не вижу смысла ходить к нему. – Отбрасываю волосы назад. - Я больше не больна. – Опускаю глаза на часы, чтоб узнать время – скорее привычный жест. - Сейчас как раз время ужина, я голодна.

- Неприлично говорить о потребностях. – Никогда не слышала от неё похвалу.

- Ты сама позвала меня на ужин, но вместо еды я получаю причёску и платье. – Обхватываю талию руками, шёлк лизнул мои ладони. - Что вообще происходит, мама? Кого ты пригласила в гости?

 - Ужин скоро будет подан. – Мама резко развернулась на каблуках, отчего юбка её платья всколыхнулась. – Спускайтесь.

Я же покосилась на сестру, невинно разглядывающую свой раздувшийся живот в зеркало. Надо признать, я недооценивала её артритного муженька. Но доказательство налицо.

- Ты ведь знаешь, что задумала мама. – Это не вопрос. – Ты бы не прилетела просто на семейный ужин. Она что-то затеяла, и ты её поддерживаешь. Скажи мне.

Тина сморщила свой тонкий носик, провела рукой по животу, расправляя складки.

- Я очень надеялась, что за пять лет ты повзрослеешь. Жалко, что это не так.

- Ого, - протянула я, чувствуя жжение в горле, - за пять лет ты научилась говорить, как мама.

- Тебе тоже надо взять с неё пример.

- Надеюсь, когда это произойдёт, мне хватит смелости прыгнуть со скалы.

- Вот ты всегда так! – Тина внезапно визгливо повышает голос. От неожиданности вздрагиваю. Полагаю, это гормоны. – Всегда кидаешься в крайние меры! Твоя выходка на свадьбе сделала из нашей семьи посмешище!

Жжение в горле опускается ниже, застревает в грудной клетке. Становится сложно дышать. Я тысячу раз слышала эти упрёки от матери, но не думала, что и Тина на меня злится. Кого я обманываю? Конечно, она разозлилась, раз пять лет не выходила со мной на связь.

- Я же… - голос неестественно понижается, я запинаюсь, - хотела помочь тебе.

- Я не просила тебя вмешиваться! – Лицо сестры идёт пятнами. - Но тогда я ещё могла тебя оправдать! Всё бы наладилось, если бы ты успокоилась. Вместо этого ты продолжаешь устраивать шоу. Сначала объявляешь голодовку, затем  ещё устраиваешься на эту унизительную работу! Уля, ты даже не представляешь, как разочаровала меня!