В холле гостиницы сидел Донской. Они поднялись в номер.

– Я задание людям дал, Мечислав Николаевич, обе-щали поразузнать. Но пока ничего. А у вас как успехи?

– У меня тоже ничего. Завтра продолжу.

– Ну, тогда я пойду, а то начальник вечером опять облаву затеял, я хотел перед ней хоть пару часиков поспать.

– Ступай, Петр Егорыч.

Минут через пять после того, как ушел сыскной надзиратель, в дверь робко постучали.

– Войдите.

На пороге стоял щуплый господин в сюртуке и шляпе котелком.

– Господин Кунцевич? Разрешите представиться – Соломон Равикович, старший приказчик торгового дома «Гордон и К°».

– Весьма рад, господин Равикович. Давно приехали?

– Буквально только что с поезда. Из полицейского управления меня к вам направили.

– Прекрасно. С постоем определились?

– Да. Я остановлюсь у дядюшки, он здесь неподалеку живет.

– Очень хорошо, присаживайтесь, поговорим о деле.

Через час гость стал прощаться.

– Ваше высокоблагородие, хозяин вам велел передать. – Приказчик достал из кармана сюртука запечатанный конверт.

Когда гость ушел, Кунцевич открыл конверт. В нем лежала записка и сторублевая купюра. Коллежский асессор выругался.

Бриллианты нашел Соломон. Ему было поручено обходить магазины на Арнаутской и Преображенской. Соломон почему-то начал обход не из центра, а от вокзала. Посетив единственный ювелирный на Арнаутской и ничего там не обнаружив, он зашел в первый из пяти магазинов на Преображенской. Держал это заведение одесский второй гильдии купец Александр Авраамович Львовский. Равиковичу даже и спрашивать ничего не пришлось. До боли знакомые серьги он увидел прямо в витринной выставке.

Через полчаса к магазину подкатили две пролетки, в одной из которых сидел усач в прекрасной чесучовой паре и щуплый господин в котелке, а на другой – мещанин в сапогах бутылками и городовой. Еще через час Львовского вывели из магазина в наручниках, усадили в пролетку, куда запрыгнул и мещанин. Городовой сел рядом с извозчиком, и экипаж понесся к полицейскому управлению. Кунцевич стоял около магазина с небольшим кожаным саквояжиком в руках.

– Вот что, Соломон. Телеграфируйте своему хозяину о наших с вами успехах и попросите незамедлительно прислать денег на расходы, а то мне уже за гостиницу платить нечем.

– Так я же вам вчера вручил денег.

– Сто рублей? А вы знаете, сколько я уже потратил? Одни билеты чего стоят!

– Хорошо, хорошо, я телеграфирую, но боюсь, много хозяин не пришлет.

– Черт возьми, пусть пришлет хотя бы немного. Телеграфируйте, что из-за нехватки средств чиновник собирается прекратить розыски и вернуться в Петербург.

– Я и рад бы, всей душой рад, но ничем не могу вам помочь. Вещи эти я купил у неизвестного мне господина. Одет господин был прилично, вид имел интеллигентный, продажу бриллиантов объяснил смертью жены и стесненным материальным положением, в общем, никаких подозрений он у меня не вызвал. Ну а то, что я не узнал в проданном товаре вещи Гордона, то тут да, каюсь, дал, как говорится, маху. Невнимательно прочитал ваше объявление. Впредь обещаю читать более внимательно. И прошу меня отпустить, у меня торговля по вашей милости стоит.

Кунцевич внимательно смотрел на Львовского, стараясь угадать, врет тот или говорит правду. Но угадать у него не получалось.

В кабинет заглянул Черкасов:

– Ваше высокоблагородие, на минуточку Кунцевич вышел в коридор.

– Полицмейстер спрашивает, долго ли мы Львовского держать будем, – спросил Черкасов.

– А чем его интерес вызван, не знаете?

– Знаю. Приятельствуют они.

– Понятно. Скажите господину полицмейстеру, что скоро я Львовского отпущу.