– Думаешь, она знает что-то стоящее? – скривил лицо Нур.

– Я же тебе рассказывала! – чуть раздраженно напомнила Разия. – И о той женщине, и о загадочной миссии. И, в конце концов, если там ничего стоящего, мы же не будем выполнять свою часть соглашения с ней. Только вот в чем будет заключаться это самое соглашение?

– Во-первых, главное условие – все, о чем она нам расскажет, ей сразу же необходимо забыть. Не доносить до тех, с кем придется общаться в дальнейшем. Во-вторых… – Нур отставил свою чашку и склонился над Разией: – Как считаешь, она способна на что-нибудь стоящее? Или ее сломали окончательно?

Девушка улыбнулась:

– Знаешь ли, женщины народ живучий и мало предсказуемый. А что, есть варианты ее пристроить? К тому твоему приятелю из ISI[9], из контртеррористического центра?

– Ты прозорлива как всегда. Она ведь знает арабский? А у нас есть арабы-беженцы, с которыми надо работать, – он усмехнулся. – Все чудненько устроится.

Приподнявшись на локтях, Разия повела носом. Нур удивленно взглянул на нее.

– Пахнет международным скандалом, – пояснила она. – Как ты себе представляешь? Мы изымем девушку из тюрьмы… Какие основания? Как обоснуем начальству? Российский посол спросит, а куда их гражданку дели?

– Как только мы убедимся, что у нее за душой что-то дельное, мы ее сдадим моему приятелю из ISI. Он обладает достаточными полномочиями, чтобы изъять ее из тюрьмы для своих оперативных нужд.

– И это станет известно послу, – стояла на своем Разия.

Нур покосился на нее с недовольством. Он и сам подумывал о том, что о международной подоплеке стоит переговорить с Арефьевым. Скандал не нужен. Все надо провернуть тихо. В конце концов, девушка россиянка, и Арефьев может сделать так, чтобы посол… просто забыл о ее существовании. Но признаваться в своих сомнениях Разие он не спешил.

Однако встретившись с Арефьевым, Нур не получил ожидаемого одобрения. Куратор выглядел раздраженным, выслушав историю о неумелой обработке Хатимы, он скривился и велел справляться своими силами, не рассчитывая наивно на то, что посол закроет глаза на пропажу россиянки в пакистанской тюрьме. Даже если удастся убедить дипломата не поднимать шумиху вокруг пропажи Хатимы, то пакистанская сторона заподозрит неладное в том, что русские так легко смирились с исчезновением своей гражданки.

– Вот только если ее исчезновение останется незамеченным…

Нур не сразу понял намек куратора, но пока пробирался по пробкам Исламабада на встречу со своим приятелем из контртеррористического центра, оценил по достоинству остроумие Арефьева. Пожалуй, куратор мог предложить и конкретный вариант решения, но он дал понять, что Нуру неплохо бы и самому отработать те немалые деньги, какие он получает. К тому же полицейский лучше знает местные правила, а главное, как их обойти.

Нур изложил своему приятелю только в общих чертах, что, возможно, появится неплохой вариант разжиться агентом, владеющим арабским и жившим в ДАИШ на территории Ирака. Он даже не обозначил пол будущего агента, чтобы не раскрывать карты прежде времени. В Пакистане хватает арабов-беженцев, сорванных из родных стран войнами и революциями.

Дело оставалось за Разией – убедить Хатиму, что она только тогда получит шанс выбраться из тюрьмы, когда будет полностью откровенна. Не стоит играть с огнем.

«Если заупрямится, – давал Разие последние инструкции Нур, перед ее отъездом в «Гаддани», – разъясни девушке, что ее условия жизни не останутся на прежнем уровне. Пусть не обольщается. Мы их изменим так, что ей мало не покажется. Она, видимо, считает, что хуже уже быть не может. Втолкуй ей, что кажущееся адом – это только прохладный вестибюль сего многоярусного заведения. Мы проведем ее по всем этапам, до самого дна и даже пробьем для нее дно и устроим персональный ад».