– Диора, Ранель отвечает за энергетическое подразделение. Я не могу передать его обязанности кому-то другому…

– Я его ненавижу! – истерично взвизгиваю я. – Ненавижу, понимаешь?

– Понимаю, – за спиной раздается до боли знакомый прокуренный голос, который когда-то клялся мне в любви.

И я в изнеможении прикрываю веки.

11. Глава 11. Ранель

Диора стоит ко мне спиной, но я все равно чувствую волны негодования, исходящие от нее. «Я его ненавижу!» – в сердцах восклицает она, и я отчего-то совсем не сомневаюсь, что речь сейчас идет обо мне.

Ну а как иначе? Конечно, ненавидит. Я ведь обидел ее. Причинил неимоверную боль. Она любила, верила, отдавалась без остатка… Ну а я просто пользовался ее любовью. В личных корыстных целях.

Хотите честно? Даже тогда, четыре года назад, будучи ослепленным злостью и жаждой мести, я прекрасно осознавал, что мои чувства к Диоре – не просто блажь заигравшегося мальчишки. Это было больше, чем симпатия. Глубже, чем сексуальное влечение. Острее, чем банальное желание обладать.

Я восхищался ею, нуждался в ней… Но при этом ненавидел. Люто. Почти беспросветно. Ведь Диора была так похожа на своего отца… Особенно глазами. Особенно, когда злилась. И это роковое сходство подпитывало меня темной разрушительной энергией, которая в итоге вытеснила во мне человеческие слабости.

То был какой-то странный, трудно описуемый сгусток эмоций. С одной стороны, обожание и страсть, граничащая с безумством. С другой – горькое осознание причастности ее семьи к мучительной смерти моей матери. Это все месяцами перемешивалось во мне. Кипело, бродило, разлагалось. А потом вылилось в сокрушительный взрыв, от последствий которого я до сих пор не могу оправиться.

Я любил мать.

И любил Диору.

Одну потерял по чужой вине, вторую – по собственной.

Раньше я часто задавался вопросом: почему я ее не пожалел? Почему не дал заднюю? А ответ в общем-то прост. Во-первых, я в упор не видел нашего совместного будущего. Ну, сами посудите, где она, и где я. Принцессы не выходят замуж за шутов. Разве что в сказках. Но в реальной жизни нет места волшебству и мистике. Она сурова, прозаична и часто с душком.

Ну а, во-вторых, в глубине души я всегда знал, что мое предательство не сломает Диору. Ранит? Возможно. Оставит в сердце шрамы? Скорее всего. Но не уничтожит. Не убьет. Не заставит сдаться.

К счастью или к сожалению, у двух моих любимых женщин нет совершенно ничего общего. Мать была слабой и неприспособленной к жизни, а Диора, напротив, сильная, яркая, несгибаемая. С четкими ориентирами и внутренним стержнем. Такие, как она закаляются, словно сталь, с годами становясь лишь крепче и лучше.

Но, несмотря на твердый характер, она все еще женщина.

Уязвленная женщина, которую я когда-то ранил.

Я обнаруживаю свое присутствие, и Диора оборачивается. Медленно, будто нехотя. Проходится по мне усталым взглядом и вздыхает. Ей претит моя близость. Это видно невооруженным глазом.

– Поговорим наедине? – прошу я.

Боковым зрением замечаю, как стоящая у окна Грановская растерянно переминается с ноги на ногу, а Алаев недоуменно почесывает затылок. Он не в курсе подробностей. Знает только, что мы с Диорой какое-то время встречались, а потом расстались не на самой позитивной ноте. Поэтому, очевидно, наша драма кажется ему слегка преувеличенной.

– Ладно, – обессиленно кивает Шахерезада.

А затем разворачивается на каблуках и, пройдя мимо меня, первая покидает кабинет. Бегло кошусь на Тима и ловлю его выразительный взгляд, в котором читается уйма немых вопросов. Коротко мотаю головой, дескать, не сейчас. А затем вылетаю в коридор вслед за Диорой.