– Минутку, – сказал он, вынул из сейфа бланк, быстро написал что следует, артистично заверил его и любезно поднес Гоше.

– Что я вам должен?

– Три тысячи, – уверяя глазами, что это совсем пустяковая сумма, сказал судмед.

Но путь Гоши к захоронению бабушки готовил еще одно мелкое препятствие. Уже и автобус прибыл с родственниками, и подъехал катафалк с гробом, и санитар, указав жестом в угол, где лежало тело, мягко скомандовал: «Забирайте», – выяснилось, что выносить и укладывать в гроб покойницу было некому. Пообещав накинуть за лишнее ожидание водителю катафалка, со словами: «Ждите, я скоро вернусь», Гоша рванул на кладбище. Ему повезло, что могильщики крутились рядом с кладбищенской конторой. На старенький перекошенный порог вышла бухгалтерша, увидев в окно подъехавшую машину. Она была проста, крепка и весела, как будто работала в кондитерском цехе, а не на кладбище.

– Привез свидетельство? – обращаясь как к старому другу, спросила она у Гоши.

– Привез. Тут еще одно дело к мужикам.

– Договаривайся, – подавляя зевоту, пропела она.

– Да за ради Бога. Прибавляй каждому по две штуки, и всё будет «о̀кей», – запросто сказал старший над могильщиками, – сразу же забьем?

– Что? А-а-а-а, ну да…

Старший сунул молоток и горсть гвоздей в карман фуфайки.

Родственники уныло смотрели из окон автобуса, и каждому ожидание Гоши показалось дольше, чем оно было. Один Анатолий не заметил, как вернулся сын, потому что разговорился с водителем.

К телу бабы Мани не прикоснулась рука ни санитара, ни лаборанта, ни еще кого бы то ни было. Могильщики подхватили покрывало, в котором они вчера принесли и положили в угол морга бабулю, и на котором остались вчерашние складки. Не отделяя бывшую хозяйку от ее покрывала, опустили их в выстланный клеенкой гроб, и старший землекоп красивым движением извлек молоток из кармана.

– Сестрица, родненькая, что ж ты уходишь от нас, – говорила, как песню пела, Анна, – и не было никого рядышком, и мы ничего не знали. Уходишь к своей Валечке. Вместе будете нас ждать…

– Я на очереди. Скоро и меня туда же, – высказался средний брат Федор.

Все остальные молчали, и могильщики приладили крышку. В катафалк внесли единственный венок от внуков, три букета осенних цветов от родственников, поставили гроб и помогли взобраться Анне. Процессия тронулась.

Земле предали быстро. Из слов было произнесено только два: «прости» и «прощай».

Могильщики, в предвкушении хорошей расплаты налегли на лопаты. Гоша решил быстрее автобуса приехать домой, чтобы узнать, всё ли там готово. Но, увидев его машину, бухгалтерша призывно замахала рукой и сошла со своего ветхого порога. «Что еще?» – напряженно подумал Гоша.

– Слу-шай, – смотря лисой и растягивая слово, сказала она, – а помянуть бабушку? Привези чего-нибудь «выпить-закусить».

– Ла-дно, – в тон ей протянул Гоша.

Обед был готов, Саша с Ольгой устраивали рукомойник для тех, кто приедет с кладбища.

– Ну всё, похоронили бабу Маню, – брат подал Саше свидетельство о смерти.

– Хм… Зачем было затевать всю эту проволочку? Оля, посмотри, что они написали.

Ольга прочла: «Причина смерти неустановленна ввиду гнилостного распада».

– Так они даже не подходили к ней. Как всегда поиздевались над мертвой и над живыми. Подлое государство!

– Гоша, ты бы поел, – предложила Ольга, она очень ценила брата подруги.

– Я не знаю, когда теперь есть смогу. Да, Саш, собери чего-нибудь для кладбищенских.

– Ты же вчера им возил.

– Это в контору. Бухгалтерша попросила.

– Ы-их! – какой-то вздох попутный, но за ним мысли: «Ведь заплатили же вчера, и не мало. Сколько можно харлать? Как не стыдно быть дешевкой и крохоборкой», – однако Саша пошла собирать пакет.