– А… – поперхнулся журналист.

– И одет как со свалки. Действительно, о чем тут говорить.

– Все-таки проблема с вокалом есть, – поддержал обгаженную «акулу» ведущий.

– Можете думать, что хотите, но люди считают иначе. Они слушают мои песни. Они меня любят. А вокал… Я вскоре еду в Америку, где начну брать уроки и совершенствоваться.

– А почему в Америку? – вновь подал голос обгаженный журналист.

– А чему меня могут научить здесь, в России? – произнесла она таким тоном, будто говорила не о великой стране, а о городской канализации.

– Действительно, – согласился «нечесаный» журналист. – Чему ВАС могут научить?

– Институт Гнесина вы уже переросли, – поддакнула девушка из «Криминальной газеты».

– Фи, – фыркнула Людмила и демонстративно отвернулась, считая ниже своего достоинства отвечать на подобные вопросы.

Публика нервировала ее все больше и больше. Складывалось все не совсем по задуманному плану. Столько денег ухнули в этот рекламный трюк, и вот пожалуйста – сидит и выслушивает оскорбления.

Но тут вступил в действие «засадный полк». Микрофон схватила широкоплечая, мордатая, страшная, как смертный грех, корреспондентка самой многотиражной столичной газеты «Комсомолец Москвы». Вся в черной коже и заклепках, как только что слезшая с мотоцикла байкерша, она выглядела агрессивно напористой и походила на бульдога, собравшегося вцепиться в чью-нибудь ляжку. Но сегодня задача перед ней стояла другая, и, придав своему лицу благостное выражение, она ахнула тяжелой артиллерией:

– Я хочу вам признаться, Люда. Вы – моя любимая певица.

В зале на миг повисла тишина. В мозгах корреспондентов щелкали цифры – сколько пришлось дать денег, чтобы язык «музыковеда» и «поп-специалиста» изрек подобное.

– По рейтингам нашей газеты, – продолжала напирать «комсомолка», – вы держитесь стандартно на первых местах.

Теперь на корреспондентку «КМ» все смотрели с завистью. Все примерно представляли, сколько она гребет за свои рейтинги.

– Вы внесли в нашу эстраду новую струю, – вдохновенно врала «комсомолка». – Струю чистого воздуха. Вы – символ женского очарования.

Ей поддакнул корреспондент с музрадио. И передача начала походить на юбилей члена Политбюро – славословия и восхваления.

Все пошло нормально. Людмила немного расслабилась и легкомысленно болтала ножкой, которая приковывала взоры всех присутствующих.

Под конец вылез журналист из «Эстрадного обзора».

– А вы не могли бы что-нибудь спеть? – рубанул он. – Не испугаетесь?

– Не испугаюсь, – с вызовом ответила Люда.

– И что, вживую споете?

– Ну и спою.

– Так спойте.

Она приблизила микрофон.

– «Эти милые кудряшки…» – заблеяла она.

Голос без электроники, звукоинженеров и техников звучал, как горестный крысячий писк по отдавленному хвосту. В хорошем застолье с такими вокальными данными сидят и молчат в тряпочку.

Но Людмила не замечала этого. Она вдохновенно пропела куплет, уверенная, что покорила публику – если не эту, с кислыми минами, то ту, которая с замиранием сердца смотрит ее сейчас по телевизору.

Закончилась запись поздно вечером. Завтра передачу смонтируют. Послезавтра она выйдет в эфир.

– Как прошло? – спросил шофер Василий, трогая «Вольво» от стоянки телецентра.

В дымных лучах прожекторов небеса протыкала, зарывалась в облака гигантская стрела телебашни. Она чем-то напоминала готовую к взлету фотонную ракету. В черноте останкинского пруда отражался месяц. Темнела масса Шереметевского дворца и изящной церквушки.

– А тебя колышет? – осведомилась Людмила.

Василий пожал плечами.

– Отлично прошло. Толпа животных, чтоб они все сдохли в корчах! И вопросы дурацкие. Живут за наши бабки и еще вопросы задают. Вась, они все суки!