Мальчик не успел ничего ответить, потому что в этот момент в хату вошёл невысокого роста коренастый мужичок с аккуратно стриженой бородкой и длинными волосами, стянутыми кожаным ремешком на лбу.

– Здоровья у хату, – поздоровался вошедший.

Марьяна тут же подскочила к мужчине.

– Ой, папа. Да мы управились уже, вовремя успели. Видишь, спит дядька Юр.

– Вижу, хорошо управились, что человек у вас на полу валяется. Дюже хорошо, – и посмотрев на свою жену, спросил у неё: – На койку покласть али так надобно?

– Да можно и переложить, давай, подсоблю тебе, – поднялась Веда с лавки и принялась помогать мужу.

Калин тоже кинулся на помощь, но его отослали быстренько подготовить постель, что он с усердием и исполнил.

Отец проспал до вечера. Веда приходила несколько раз, поила обоих родителей настоями из трав – каждому от своего заболевания, и, в очередной раз объяснив мальчишке врачебные предписания, вновь уходила. Пару раз забегала и Мария глянуть, всё ли в порядке и не нужна ли Калину какая помощь: поесть сготовить, больных накормить, но мальчик справлялся со всеми делами самостоятельно. Чему-чему, а кашеварить в своей жизни он научился уже давно, тем более, сейчас мама подсказывала, чего да как надо делать, а почистить, нарезать и сунуть в печь – это он и сам мог.

Вечером Инала лично кормила мужа с ложки и вообще, как только слёг супруг, она заметно взбодрилась, взяла себя в руки и даже перестала без конца лить слёзы. Калин не давал ей особо перетруждаться, но женщина прямо-таки рвалась в бой. День пролетел незаметно, так же минул и третий, и шестой… Оба родителя шли на поправку, а на седьмой день явилась бабка Взора.

11. Глава 11

С юга и востока высились скалистые горы, с западной стороны – тайга, а посреди этих скал и лесов раскинулась огромная территория непроходимых туманных болот; туда-то путники и направлялись.

Первый день по лесу идти было привычно вполне – места-то знакомые, но дальше суточного перехода Калин ни с отцом, ни со Степаном не ходил, а вот старая ковыляла неторопливо, но целеустремлённо по давно известной тропе. К вечеру второго дня путешественники вышли к одинокому скалистому камню, сплошь поросшему ярко-зелёным и голубым мхом с крохотными белыми и жёлтыми цветочками. Заприметив издалека это растение, бабка алчно оскалилась, причмокнув почти беззубым ртом, слюну, видимо, подбирая, и заметно прибавила ходу, радостно кряхтя и покрякивая при каждом шаге. Интуиция подсказывала мальчику, что мох этот совсем не простой, не зря же старая так припустила к нему, чуть ли не вприпрыжку. Не секрет, что бабка славилась на всю округу любительницей галлюциногенов, потому Калин предположил, что «паслась» старушка на подобном камне не впервые.

– Ты, дитятко, передохни пока, мне тут травок лечебных трохи подсобрать надобно. Аккурат в цветение попали, вот удача-то какая, – бормотала она, проворно работая костлявыми, кривыми пальцами, а лицо при этом прямо-таки светилось от радости. – Ты посиди пока, подыши вволю, я тут быстро управлюсь.

Калин одарил старушку взглядом бывалого скептика, криво ухмыльнувшись, и побрёл прогуляться вокруг этого куска скалы.

С восточной стороны у каменюки он обнаружил следы небольших копыт, ведущие к кустарнику с красными, на вид сочными, ягодами.

– Что, хрюшка, ягодку кушать сюда ходишь? – вслух подумал Калин и ближе подошёл к кустарнику, чтобы рассмотреть его внимательнее и самому поживиться так удачно найденным десертом.

Под ногой громко хрустнула веточка. В кустах хрюкнуло, и полуметровый живой снаряд, визжа, торпедой ломанулся в сторону леса, чуть не сбив мальчишку с ног. Калин еле успел в один прыжок отскочить в сторону. Нервно выдохнул, смахивая тыльной стороной ладони мгновенно выступившую холодную испарину со лба, и тут подлетела не на шутку перепуганная бабка.