Фроська, как и ожидалось, подскочила, как ужаленная, садясь на кровати и с изумлением смотря на меня.

– Маман меня теперь в жизни не отпустит!

– Одну – нет. Но если я скажу, что ты пойдешь помогать мне выбирать новый платок и платье, то уверена, что она согласится.

Сестра просияла. Кинулась меня обнимать, вымаливая прощение за свои резкие и несправедливые слова. Да я, если честно, уже перестала на нее сердиться. Фроська всегда была эмоциональной, могла сказать что-нибудь сгоряча, а потом раскаиваться неделями и винить себя. Она была искренней, но переменчивой, словно ветер.

Как я и предполагала вместе нас матушка отпустила. Правда, для того, чтобы наш поход выглядел убедительно, за платьем и платками мы действительно зашли. Я выбрала себе красное с узорами по подолу и расшитое цветными нитками на поясе, а Фроська – зеленое, контрастировавшее с ее рыжими волосами.

После мы отправились к палатке мороженщика, у которого, как и в прошлый раз, была огромная очередь. Вздохнула, понимая, что пошла сюда не только ради сестры. Ради пломбира, которого хотелось до изнеможения... Подумала, что, может быть, не хватает чего-то организму. У меня такое было после болезни несколько лет назад. До одури хотелось рыбы. Мама тогда купила огромного красного лосося, и мы, засолив его, ели всей семьей несколько дней подряд.

Когда наша очередь подошла, Лед приветливо улыбнулся.

– Ефросинья... Финника. Какое мороженное барышни выбрали? – и почему от его голоса у меня по спине мурашки побежали?

Ни у кого такого голоса не встречала, глубокого, бархатистого, раскатистого...

– Мне фруктового щербета и черничную лакомку! – Фроська улыбнулась. – Лед, а ты пойдешь к купчихе Савиновой на зимнее чаепитие в эти выходные?

Ох, Фроська! Я строго посмотрела на сестру. Никаких манер и приличий!

– Боюсь, ты уже не первая, кто об этом спрашивает... – мягко улыбнулся мужчина, протягивая сестре сверток с мороженным. – Я постараюсь... Мне передали официальное приглашение, но я пока не готов ответить с уверенностью.

Фроська вздохнула.

– Ясно...

– Молодой человек, и пломбир, пожалуйста, – напомнила я, пользуясь передышкой сестры. – С ореховой посыпкой и...

– Ты же не любишь орехи, – прошептала изумленно сестра.

– Да, но сейчас что-то захотелось... – машинально ответила я и вдруг заметила перемену на лице у мороженщика.

Его взгляд, бывший приветливым, спокойным и мягким, вдруг наполнился другими эмоциями... Эмоциями, природу которых я не могла понять. Он стал более серьезным, решительным, внимательным и... И странным. Определенно странным.

– Что-то не так? – спросила я, замечая, что Лед не спешит заворачивать для меня угощение.

– Простите, барышня... Я... Задумался. Ваша сестра говорила о чаепитии... Вы ведь обе тоже будете там?

– Конечно же будем! – тут же пискнула Фроська, однако, Лед, казалось, вовсе ее не заметил.

Смотрел на меня... Скользил до неприличного взглядом, будто пытался запомнить черты, чтобы потом их нарисовать...

– Пломбир, – напомнила я, ловко уходя от ответа.

– Пломбир-р, – улыбнулся кошачьей улыбкой мужчина. – У меня нет готового... Но... Я сотворю его специально для вас...

Сотворю? О чем он говорит? Не притащит же он сейчас сюда молоко и сливки и....

Я ошиблась. Конечно же речь была не об этом. Потому что мужчина, на минуту уйдя в свою палатку, принес пустой хрустящий вафельный рожок, щедро внутри политый молочным шоколадом. Под звуки удивленно зашептавшейся толпы, он использовал магию... Как и говорила Фроська прежде, для этого ему не нужен был какой-нибудь источник. С его изящных тонких пальцев заструился синеватый с искрами свет, наполняя рожок сливочно-белым ледяным кремом. Он чуть изменил наклон кисти, и вот сверху он оказался полит глазурью и посыпан теми самыми орешками...