23. 22.

Назар вдруг встал со своего места и подошёл ко мне. Я оставалась сидеть в кресле и словно одеревенела. Своими действиями Назар меня будто заколдовывал… Я ничего не делала — просто смотрела на него.

Он протянул руку и коснулся моего подбородка.

Я вздрогнула и хотела отвернуться, но он не позволил.

Жесткие пальцы сдавили мою кожу, вынуждая смотреть ему в глаза.

Это что ещё за…

— Тебе работа нужна или будешь дальше выёживаться, Лесь? Тебе ребёнка ведь кормить.

Как мы заговорили сразу… И вы куда-то делось, и про дочь вспомнил.

Да, надо кормить дочь — твою, между прочим!

— Работа мне нужна, — ответила я и ударила его по руке, впрочем, безрезультатно. Я начинала злиться. Что он себе снова позволяет? Ненавижу! — А босс-мудло, извини — нет. Да отпусти!

— Слушай сюда внимательно, Олеся Андреевна. — Приблизил он своё лицо ко мне так, что у моё сердце забилось в груди словно сумасшедшее. Он будто сейчас меня поцелует… Его губы были так близко, что столь дурацкая мысль пронеслась в моей голове — что будет поцелуй. Что он его хочет. Он так смотрел на мои губы, будто бы это какая-то желанная для него сладость или лакомство. Но целовать меня он не стал. Он продолжил говорить: — Я сделаю вид, что про “мудло” мне послышалось в память о нашей с тобой…кхм…дружбе прошлой. Но если ты посмеешь позволить себе что-то подобное ещё раз — ответишь за это по полной. Я не тот дурачок в школе и институте, который был влюблён в тебя и готов был многое тебе простить, побежать за тобой по стёклам. И уже вовсе не тот, кого ты однажды предала. Так тупо и безбожно.

— Я не…

— Заткнись, — прошипел он и нажал с силой на мой подбородок так, что я охнула и замолчала. — Ничего не хочу слышать об этом.

Что он вытворяет?

Нет, этого Назара я вовсе не знаю.

Чужой, жестокий, бездушный…

Он прав: больше это не тот Назар, которого я знала и любила.

От него осталась лишь усовершенствованная временем оболочка.

И снова эти обвинения, от которых болезненный ком мигом собрался в горле…

Я ни в чем перед ним не виновата! Он даже до конца не знает, что случилось на самом деле — меня саму обманули и использовали… Обидели.

Я пострадала больше, и пострадала из-за него же!

А он винит во всём меня и даже слова вставить не даёт.

Обида рвала душу даже спустя годы…

Ну за что он так жесток со мной, и несправедлив?

Если бы он только знал всю правду…

Но он, как всегда, ничего не хочет слышать и знать!

— Слушай и не перебивай меня, — сказал он, почти собирая дыхание с моих губ своими. Я еле могла дышать, через раз выходило. Всё тело словно одревенело. Я ощущала запах его тела, тепло, аромат парфюма, и просто сходила с ума. Он уже не тот, но фантомы прошлого снова слетелись и закружили надо мной будто стервятники, которые пришли выдрать моё сердце и окончательно лишить рассудка. — Трудовую я тебе отдам. Но имей в виду — никакой другой работы ты в нашем городе не найдешь. Можешь уехать — вали отсюда в другой регион. Не можешь — тогда иди мыть подъезды. Ни в какое более менее приличное место не возьмут тебя — я уж постараюсь.

По моей щеке сбежала слеза.

Обиды, жалости к себе, чувства несправедливости.

Он может всё. А я — ничего. И ничего ответить ему не смогу.

Он знает, как я жила, что я пережила, что у меня на руках маленькая дочь.

Но ему совершенно плевать и на мою судьбу, и на моего ребёнка…

— За что? — спросила я. Хоть какая-то логика в поступках Назара быть должна?

— За то, — жестко ответил он мне и внезапно накрыл мои губы своими.

Нет, он не целовал их.

Он их брал, кусал, использовал…