К Агате с просьбами помочь по дому сильно не приставали. Иногда от скуки она сама вызывалась застелить постели в свежих номерах либо вытирала пыль, но чаще сидела в беседке и шелестела потёртыми страницами книг, которые надавала ей в дорогу Аля. Она самолично связалась с Инной Владимировной и, выпросив список литературы на лето, сунула в чемодан Агаты «Тихий Дон», «Мастера и Маргариту», «Живи и помни» Распутина и пьесу Горького «На дне». От последнего Агата плевалась, но всё равно читала и даже делала кое-какие заметки по прочитанному для Данила.

Вечерне-утренний ритуал их звонков никуда не делся. Правда, звонила теперь Агата. Из места, где шёл хороший сигнал, и не слышали мать с Вадимом. Данил всегда старался рассказывать ей что-то забавное, и в те минуты, когда её телефон лежал на столе без движения, она считала дни до их встречи. Под спальню мать отдала ей мансарду, и по вечерам девочка часто сидела у широкого окна, смотрела на сад или море или просто гипнотизировала стрелки часов на стене, чтобы те бежали быстрее.

– Как твои клубы и бары? – спросила она через две недели после приезда в Симферополь. Тон у неё был наигранный и шутливый. Агата специально весь день репетировала эту фразу у зеркала, чтобы произнести её легко и равнодушно, так, словно она задала вопрос из вежливости, а не от жгучего любопытства, продиктованного ревностью.

– В выходные Стас позвал в «Яму». Вот думаю сходить.

Данил зевнул. Агате почудилось, будто её кольнули иголкой. Больно так. И минимум два раза….

– Ясно.

– Ты злишься?

– Нет.

– Злишься и врёшь мне. – Данил выдержал паузу. Агата, боясь расплакаться, тоже молча задышала в трубку.

– Да, говорю же, нет. Иди, если хочешь.

– Признайся, что ревнуешь.

– Вот ещё.

– Вот и правильно! Я ведь туда не на девчонок пялиться хожу.

– А зачем же интересно?

– С друзьями пообщаться, потанцевать.

– Выпить.

– И это тоже. Но утром я же тебе всегда отвечаю. Значит, не так уж много и выпиваю.

– Ладно. – Последняя фраза Агату странным образом убедила, и она дала себе слово не паниковать раньше времени. В конце концов, Данил столько ходил по своим клубам и барам, но встречаться-то стал с ней.

***

Приехали они пятнадцатого июля утром. Агата всю ночь заплетала косички, чтобы встретить Данила с волнистыми волосами. За месяц, проведённый у моря, она стала похожей на жительницу Кении, но это, как ни странно, сделало её только красивее.

– Привет.

– Привет.

Позволить себе большего они не могли. Рядом стояли Анна Георгиевна и Алексей Николаевич и зыркали на них в четыре глаза. Повезло ещё, что Ларисы Сергеевны не было. Она обещала приехать несколькими днями позже, потому что гостила у институтской подруги в Ялте.

Следующие девяносто часов прошли для Агаты, будто в тумане. Она не видела никого и ничего, кроме Данила. Море нагрелось до двадцати трёх градусов, небо было ясным с редкими пятнами перистых облаков. Данил не боялся купаться на глубине и постоянно тащил Агату к буйкам. Та визжала от холода, ойкала от того, что не чувствовала под ногами дна, но всё равно отчаянно плыла вслед за ним. Так же как море, Данил любил только загорать, и после купания они подолгу лежали на больших пушистых полотенцах или на деревянном мостике через узкую речушку за садом голова к голове.

Спать в одном доме с Данилом было сладко и волнительно. Он ещё никогда не ночевал так близко к ней. Их разделял всего один этаж, и Агата надеялась, что, когда Алексей Николаевич выключает телевизор и засыпает, Данил слышит, как она ходит по мансарде. Ей было всего пятнадцать, и её фантазии не улетали дальше поцелуев и полностью оправдывали надежды матери. В силу характера Агате вполне хватало объятий на том самом деревянном мостике, где они лежали в тени деревьев никем не замеченные и не узнанные.