Начиная от упрямого лба с собравшимися на нём складками и заканчивая горделиво вздёрнутым подбородком. На порозовевших влажных губах, которые Алиса не перестаёт грызть, и вовсе задерживаюсь особенно долго.

Садистка, терзает их нещадно. Нервничает?

Нервничает. Пульсирующая венка на виске и рвано вздымающаяся грудная клетка выдают скрытый нервоз. Но держится стойко, я бы даже сказал ― с вызовом.

По инерции, мало отдавая себе отчёта, тянусь к распушившейся косичке. Несколько прядей уже вылезло, падая ей на щеки.

Смахиваю их, за что получаю вопросительно округлённые глаза, всем видом спрашивающие: и что ты делаешь?

А что я делаю?

Ответ тот же: не знаю.

Действую по наитию, видимо. И на инстинктах. Именно они заставляют меня, подчиняясь порыву, склониться и... поцеловать её.

Отвечаю, это самый невиннейший поцелуй из всех невиннейших поцелуев, которые у меня были. Включая самый первый.

А мой первый поцелуй, насколько помню, случился ещё в детском саду ― кривой, косой и неумелый. Но даже тогда та девчуха отвечала мне с куда большой охотой, нежели малая сейчас.

Натыкаюсь на баррикаду. В прямом смысле. Стиснутые зубы незамысловато дают понять, что дальше меня не пустят.

Что ж, обойдёмся и этим. Пусть Чижова не отвечает, но ведь и не отталкивает. Да, страстью не пахнет, но для первого раза сгодится.

Стоп, что? Первого?

А я уже что, планирую следующий?

Интересный поворот.

― Зачем? ― тихо спрашивают с закрытыми глазами, когда я неохотно отрываюсь от неё, выпрямляясь и облизывая собственные губы, сохранившие фруктовый вкус её гигиенической помады.

Чёрт, а мне понравилось. Даже очень.

И я не о помаде.

― Не знаю, ― честно признаюсь. ― Захотелось.

― Захотелось, ― эхом вторят. Мне нравится её не истеричность и спокойствие, с которым она всё принимает. ― Забирать обратно будешь?

― Кого?

― Не знаю. Свидание ты забрал. Поцелуй тоже?

Отлично. Меня теперь этим будут без конца попрекать?

― Нет. Поцелуй благосклонно оставлю тебе.

― Как великодушно.

― Можем, если есть желание, закрепить повторно. Если не умеешь по-взрослому, я научу.

― Заманчиво, но вынуждена отказаться.

― Что так?

― Не вдохновляешь.

Ауч. Умница, укусила больно.

― "Саламандра" подходит тебе как нельзя лучше, ― не могу не заметить. ― Такая же маленькая, а жалишь ядом без пощады.

Снова что-то не туда вякнул.

― Не называй меня так, ― мрачнеет Алиса, резко распахивая глаза. ― Ненавижу это прозвище.

― Почему?

― Потому что тот, кто придумал его ― козёл и моральный урод.

Звучит не очень.

― И кто это был?

― Это неважно.

― Не Марков?

― Неважно.

― И это никак не имеет отношения к тату, о котором он в курсе, а я почему-то нет, хотя видел тебя практически без одежды?

Этот моментик тоже не обошёл меня мимо, но возможности всё не предоставлялось поинтересоваться. Он и сейчас не ахти какой, но попытка ― не пытка.

― Мы закончили?

Понятно. Меня вежливо затыкают.

― Да.

― И я могу идти?

Хочется сказать "нет". Ужасно хочется сказать "нет".

― Да.

― Позволишь? ― кивают на дверь. Без особого воодушевления отхожу в сторону. ― Благодарю, ― из кабинета выскакивают метеором, оставляя меня наедине с расставленными на лабораторных столах колбами, которые так и не увидели спонтанного жаркого перепиха.

"Два любых тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной массе каждого из них и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними", ― гласит закон всемирного тяготения на большом плакате, сопровождая всё формулой и математическими расчётами.

Хех. Притяжение есть. Два тела тоже. Образовавшееся расстояние между ними прилагается.