- Он хочет гарантию… - Миша всё же поднял на меня взгляд, полный вины и сожаления. – Гарантию того, что я верну ему деньги. И поэтому он требует, чтобы ты жила у него весь этот месяц, пока меня не будет. Он знает, что я тебя не брошу… И я тебя не брошу. Никогда, Оля.

- Господи, Миша…

Я замерла на месте в совершенном онемении. Зажмурилась, ощутив, как истерика рвется наружу.

- Оль…

- Скажи мне, как ты мог?! Ты же знаешь, что я пережила! Ты всё это видел собственными глазами! - Я кричала так, что у меня болело горло. Кричала, не видя ничего от слёз. - Не бросишь?! Ты меня уже бросил! Ты вот сейчас собственными руками бросил меня в ту самую пропасть, из которой я так долго выбиралась…

Я закрыла лицо руками и опустилась на пол, рыдая в голос. Тихие шаги, крепкие руки…

- Прости меня, Оля… - зашептал брат, прижимая меня к себе. - Если бы я знал, что так получится, я бы никогда не позволил этому случиться… Умоляю, прости меня.

1.2

Я стояла перед его домом, держа в руках сумку. Шикарное местечко выбрал себе Соколов, денег на себя не жалеет. Это ведь наш с ним любимый район в Москве. Недалеко отсюда находились писательские дачи, и мы частенько гуляли здесь с Соколовым в былые времена. Думали, переедем сюда жить.

Он всё-таки переехал. В шикарный дом на не менее шикарном участке со своим садом и даже маленьким лесом.

Мечты сбываются, чего уж. Только не мои.

Соколов ждал меня.

Такси, на котором я приехала, уже усвистело по улице, протянувшейся между участками, и скрылось из виду, а я всё стояла на одном месте, боясь даже пошевелиться. Ко мне подбежал парень из обслуживающего дом персонала, поздоровался и забрал мой маленький чемодан.

Остались только мы – Соколов и я.

Я блуждала взглядом по промерзшему саду и витиеватым тропкам, танцующим между соснами, по спортивной площадке, по зоне отдыха.

Рассматривала великолепный шале из дерева и желтого камня.

Мне вообще хотелось смотреть куда угодно, но только не на Антона, просто потому что Соколов был таким же невозможно красивым, каким был всегда…

До ошеломляющего трепета в сердце…

Черт подери, ну что за несправедливость?!
Почему такие вот гады и предатели зачастую самые незабвенно красивые, успешные и, черт бы их побрал, привлекательные?!..

Антон почти не изменился: всё такой же высокий, широкоплечий, в прекрасной форме. Стильно одет. Вроде бы в обычную рубашку и брюки, в накинутом поверх пальто, и при этом с ума сойти, как хорошо выглядел.

Идеально уложенные тёмные волосы, красивое лицо и серо-зеленые глаза – холодные, словно серебро.

Я не удержалась, и уже скользила взглядом по лицу Антона, по щетине его чертовой, которая меня с ума сводила, по губам – красивым, соблазнительным.

Меня тут же выкинуло в те яркие, причиняющие невыносимую боль воспоминания: о сводящих с ума поцелуях, об ошеломительной страсти, бушующей между нами, о его прикосновениях, которые, казалось, еще так долго горели на моем теле…

Я так хорошо его знала. Так хорошо всё помнила.

Я знала, что Соколов великолепно целуется, что у него сногсшибательная улыбка и бесподобная фигура – рельефная грудь, к которой он меня прижимал, сильная спина и красивая задница, которой я любовалась, когда он варил нам кофе утром…

Черт, эти наши утра…

- Привет, Оля.

Я стремительно вылетела из омута своих воспоминаний, ощутив, как румянец начинает печь скулы.

- Привет, - бросила я.

- Идём, надо поговорить.

Нахмурившись, я мазнула взглядом по альпийской горке, что красовалась справа от крыльца.

- Я жду, - холодно позвал Антон.

Он повернулся ко мне боком, пропуская вперед. Поджав губы, я гордо вздернула подбородок и прошла к лестнице. Споткнулась на первой же ступеньке и расквасила бы себе нос, если бы Антон не подхватил меня под локоть.