– И не одна, – не утерпела я, досадуя, что рука словно приклеена к его груди. – Манера влезать в чужие мысли без спроса отвратительна и не располагает к доверию.

– Смелость, граничащая с глупостью, приводит к плачевным последствиям, – процедил герцог.

Я вздрогнула, как от пощечины. Сама виновата. С первой же минуты блеяла рядом с ним, как перепуганная овца. Вот он и решил, что я из этой породы.

– Господин, леди юна и прекрасна. Что странного, что у нее имеются секреты, которыми она не желала бы делиться?

Конечно, мы с Самуэлем неплохо провели время, но я не ждала, что он встанет на мою защиту. Азазель опешил тоже:

– Возможно, ты прав. Просто эта охота вышла тяжелой. Мы попали в засаду и потеряли трех архонтов из первой когорты. Кто-то координирует действия перевертышей и хорошо осведомлен о наших планах. Кто-то провел лазутчицу прямо в сенат. На первый взгляд, совершенно бессмысленная история. Но в нашем последнем разговоре не ты ли подчеркнул, что безопасность Чертогов важнее всего? Необходимо разобраться, как и зачем Фелиция оказалась у нас, и только потом – все остальное.

– Не поздно ли… – начал было Самуэль.

– Не нужно напоминать, в чем заключается мой долг, – отрезал принцепс. – Отведи девушку в ею комнату. Я приведу себя в порядок, она восстановится после альдижи. Потом мы поговорим.

По-моему, старикан торопился забрать меня подальше от разъяренного консула. Через миг я уже сидела на той самой кровати, с которой столько дней не могла встать.

Заявить этому замороженному, что он меня пугает до колик? Что когда он не шевелится и не угрожает, я тайком его рассматриваю? Что где-то в глубине души верю, что, если он возьмет меня на руки, то.. То я буду в полной безопасности и перестану принадлежать самой себе. Нет и еще раз нет!– Не принимай его ворчание близко к сердцу, – напутствовал крысюк. – Мысль, что ты служишь нашим врагам для него не так тяжела, как подозрение, что ты можешь прятать под сердцем привязанность или обязательства перед другим мужчиной. Поэтому прими совет древнего существа. Приоткрой свои чувства хотя бы немного. Пускай отдает себе отчет, что твое сердце при виде него бьется чаще – и не всегда от страха.

Самуэль исчез. Я коротала время с альбомом для рисования и карандашами. Перерисовывала необычные бутоны насыщенно-фиолетовых роз. Такие букеты стояли в спальне по всем углам и испускали терпкий аромат. Интересно, позволительно ли в процессе борьбы с ядом вставать и расхаживать по комнате.

Солнце за окном садилось, облака окрашивались во все оттенки – от золотого до розового. Я передвинулась к открытому окну, чтобы набросать на холсте нечто более величественное, чем обыкновенные розы. Краем глаза заметила фигуру в белом. Герцог стоял на пороге и не сводил с меня буравящего взгляда.

По-моему, еще ни разу в жизни я не поворачивала голову настолько медленно. Мне придется взглянуть ему в глаза и увидеть свое отражение в вечных льдах. На этот раз звуки замерли (или замерзли?) прямо в горле. Азазель явился ко мне в халате, но каком!

Узкий, ровно по фигуре, он спускался до пола. Запахивался под горлом и удерживался единственной жемчужиной. Тем не менее, на то, что это все-таки халат, указывал кушак. Такой же белый, со сливочным оттенком, как и все одеяние. Золотая вышивка шла вдоль отворотов и до самого низа, повторялась на манжетах.

Домашний вид герцога меня сильно нервировал. Волосы он убрал в косу. И это тоже меня добило. Боюсь, я таращилась на него, как если бы один из эльфов, в которых я верила в детстве, сошел со страниц моих книжек.