— Так и признай!

— Ещё чего! — едва не подскакиваю на ноги. — Не жирно ему будет? Старый лорд меня освободил и позволил уехать!

Возмущённо размахиваю наполовину очищенной картошкой:

— А этот… этот… просто слов нет! Проклятый ящер! Чтоб его гаргульи драли! Ненавижу!

— Тише, тише! — Фосия испуганно оглядывается по сторонам, убеждается, что мы по-прежнему одни и чуть успокаивается, добавляет шёпотом. — С ума сошла такое говорить?

— Да что он мне сделает? Хуже, чем есть, уже не будет! Хотя… будет. Знаешь, что он грозится сделать? Продать меня в Дом утех! Или к гномам на рудники! Как тебе? Нашёл, с кем сражаться! — намеренно громко кричу, задрав голову к потолку, будто Райгон может меня услышать сквозь толстые стены замка. — Выбрал себе жертву! Достойный генерал у императора, ничего не скажешь!

— Тшшш! — испуганно машет на меня полотенцем Фосия. — Допрыгаешься ты, Аурэлия, ох допрыгаешься! Молодая ещё. Глупая, ох, глупая!

— Это я глупая? — надуваю губы. — А сама бы ты что сделала?

— Вы с молодым лордом как те два козлика на узком бревне, помнишь сказку?

— Помню, — бурчу недовольно. — Оба упали в воду и утонули.

— То-то же, — Фосия возвращается за стол к нарезке лука, показывает на меня кончиком ножа. — Только вот против тебя сейчас не козлик, а дракон, с крыльями и дыханием огненным. Съест тебя и даже не подавится. С ним ты вздумала тягаться? Так нельзя, Аурэлия. Проиграешь.

Молчу и остервенело чищу картошку, вымещая на клубнях свою злость на Райгона.

— Одного не пойму, — продолжает Фосия. — Чего молодой лорд на тебя так взъелся? Причём сразу, только порог переступил — и ну таскать тебя по этажам, да в темницу швырять.

— А я о чём? Я же говорю: он меня ненавидит!

Фосия задумчиво молчит. Слышен только стук ножа по деревянной доске, да бульканье очищенной картошки, которую я бросаю в таз с чистой водой.

— А не попробовать ли тебе иначе себя повести с ним? — предлагает кухарка.

— То есть, как это? — недоумённо хлопаю глазами.

— Ласково, нежно. Тут улыбнуться, здесь промолчать, там похвалить. Ведь ты же умеешь, я точно знаю! Взять хотя бы тебя со старым лордом, или молодым Лингерли — ведь с ними ты совсем другая, Аурэлия.

— Разумеется! — захлёбываюсь от возмущения и встаю со скамеечки. — Потому что их я искренне уважаю и люблю! — поправляю себя, вспомнив о старом лорде. — Любила. Потому что они благородные, достойные и честные! Нельзя сравнивать их с Райгоном! Он может только угрожать и командовать! А на людей ему и вовсе плевать! Он нас ненавидит!

— Так ненавидит или плевать? — хмыкает Фосия. — Так ненавидит, что, рискуя собой, зачищает приграничные земли от гаргулий?

— Это… это наверняка был приказ Императора!

— Так плевать, что первое, что он делает, вернувшись сюда — собирает всех слуг и спрашивает, чем он может помочь и у кого какая беда или боль? Притом, что у него самого только-только отец умер…

— Вообще не помню такого!

— Конечно, не помнишь! Ты в это время сидела внизу в подземелье.

— В которое он сам же меня и посадил!

— Опять же, — кивает Фосия. — Не слишком ли много внимания для той, на кого плевать?

— Да я… да он…

— Помолчи, Аурэлия, — останавливает Фосия. — Ты мне заместо дочки, дурного я тебе не посоветую, сама знаешь. Ты девушка красивая, умная, нежная, мягкая. Вспомни себя с молодым Лингерли, вспомни себя со старым лордом, вспомни себя со мной, когда прибегала за пирожком с вареньем. Такая ты настоящая! Такой тебя никогда не видел молодой лорд. Стоит ему появиться — ты превращаешься в гаргулью. Дерзкую, наглую и глупую гаргулью! Зачем ты это делаешь? Хоть раз ты чего-то хорошего этим добилась, а? Молчишь. А я тебе скажу! Не добилась и не добьёшься! Ничего хорошего! Потому что женская сила не в грубости, а в мягкости, хитрости и умении промолчать там, где нужно. Научись ими пользоваться, и сможешь управлять мужчинами!