Был во время войны генерал армии с такой фамилией. Я училась во втором классе, когда он погиб смертью героя. Ну, мы тогда жили чувствами всей страны и – отдельно – своей коммунальной квартиры. Сколько жильцов в квартире, столько раз говорили о нем на общей кухне. Я же с первого раза запомнила. Тем более, что одна соседка возьми и скажи мне: «А ведь ты похожа на него!». О, как я возгордилась! Нашла газету. Прочла своими глазами. Всматривалась в фотографию: ведь и правда, похожа. Запомнила на всю жизнь. Я это к тому, что, когда, десятилетия спустя, кто-то из коллег упомянул фамилию молодой талантливой поэтессы, я почувствовала в области сердца тепло. Почва была подготовлена.

Нет, не буду называть славные и не очень имена предшественниц Маруси Ватутиной.

Раньше стихолюбы и особенно стихолюбки знали их наперечет. Теперь – сложнее. В любом печатном издании (а их великое множество) в рубрике «Поэзия» найдешь женские имена и порой очень впечатляющие тексты. Уже окончив литинститут и защитив свою дипломную работу, где были собраны лучшие мои стихи, написанные за время учебы, я написала стишок, где были такие строки: «Откуда столько поэтесс? Как щебетуний на заре! Откуда этот интерес К их многоточьям и тире? К их неумелости в быту? К свиданьям их? К страданьям их? Долой немую красоту! Даешь пронзительный язык».

Я сознательно напечатала последние восемь строк прозой, чтобы не путали божий дар с яичницей, да не подумают читатели об этом крылатом выражении плохо! Каким-то образом и в те далекие теперь годы я поняла, что не всё, что складно и в рифму, может считаться поэзией. Есть стихотворцы, а есть поэты…В захудалом доме отдыха, куда мне с трудом достала путевку моя мама, оказалась приличная библиотека и в ней почти полное собрание сочинений Александра Блока. Делать было особенно нечего, кавалера не намечалось, так что утешаться я могла только автором революционной поэмы «Двенадцать». Но ее я как-то пропустила мимо внимания. Зато прочла не только стихи поэта но и его статьи о поэзии. Оказывается, прекрасные поэты умеют писать и прекрасные статьи!.. Царапнул отзыв Блока об одной современной ему поэтессе, хвалебно-иронический: «…тот же женский аромат и то же женское бессилие, неграмотность, невечность». Он как будто поставил диагноз одной из моих сестер, чьё имя если и сохранилось, то в старинных антологиях…

Но вернемся к Марии Ватутиной. По возрасту она годится мне в дочери. Так я и буду говорить о ней, как о своей кровной родне: строго влюбленно, требовательно отходчиво.

Тяжелое ей досталось время, одичалое. Если нам, «щебетуньям на заре», все-таки показывали цветное кино, и женская наблюдательность, помноженная на ранний скромный профессионализм, давала неплохие плоды, а старшие коллеги, в основном военного поколения, бескорыстно протягивали руку помощи, то тут, примерно с последней трети века, ландшафт резко изменился. Кино – черно-белое, спорные или смазанные представления о поэтическом мастерстве, которое потеснила мастеровитость, случайные учителя, больше похожие на раков-отшельников. Когда-то Татьяна Кузовлева трогательно просила, не обращаясь ни к кому конкретно: «О, мастер, научи меня лепить, Дай мне секрет смешения породы…». Не представляю на ее месте ни Марусю Ватутину, ни кого-то из Марусиных ровесниц.