две синички два клеста
отмечают новоселье
возле нашего креста
постою но не завою
лишь примну седой висок
тятя тятя Бог с тобою
птицы небо и лесок
в шаге от моих сандалий
в глубину на пять штыков
ближе близи дальше далей
в землю лёг и был таков
воробьи клюют печенье
перед клювом у клеста
для блаженной попеченье
есть у этого креста
* * *
Ирине Евсе
Обещал, что скажу. Вот теперь говорю: золотой.
Словно шар золотой за душою святого Франциска,
Этот мир – золотой. Подступивший так явственно, близко,
Но, как тайная тайна, в светящийся кокон свитой.
Чей анапест лелеет надежду в любой запятой,
Чьи слова сочетаются в речь, как янтарная низка,
Тот не ведает страха и дышит веселием риска,
И идет, восхищённый, вослед за державной пятой
Проходящего в Силе и Славе Своей золотой —
Вне исчадий, глядящих в упор, но не видящих чуда.
Лишь тебе, моя певчая радость, родная пичуга,
Обещанье моё: золотой… золотой… золотой…
Алёнушка. Васнецов
и жаль её сильнее прочих
поскольку звонче всех поёт
поскольку значит и пророчит
и ноженьки об камни бьёт
поскольку серыми своимя
глядит как ласковая рысь
и полымя волос и имя
льняное заплетая в высь
поскольку и в лоскутьях нищих
льнёт к тайне омутов земных
поскольку плачет тише инших
и молча молится за них
* * *
Никто никуда не вернётся.
Никто не придёт ни к кому.
Над чорной отравой колодца
замри в невозвратном дыму.
Напрасно, недолго, несильно
гримаса скользнёт по лицу
претензией блудного сына
к заблудшему вусмерть отцу.
И коль не успел попрощаться,
над прошлым по кромке скользя,
не смей всё равно возвращаться —
не надо, не надо, нельзя.
Загнутое – не разогнётся.
Морщины загладил пластид.
Никто никуда не вернётся.
Никто ничего не простит.
Город
Ангел с чёрными крылами
Молча ходит по земле
Между тщетными телами,
Заплутавшими во зле.
Здесь, в селенье невесёлом,
Веселясь, жильцы живут.
И по венам новосёлов
Жажды жадные плывут.
Вянут в жилах старожилов
Тени выпитых утех.
А глаза ничтожны, лживы
И у этих, и у тех.
Лишь одна златая главка
В грешном граде – на века,
Как вселенская булавка
В мёртвой плоти мотылька.
* * *
Дышит ветер неспешный, заветный,
овевая невидимый сад.
Ходит тихо Господь безответный
посреди обезумевших стад.
Никакого им сада не надо
и не надо для сада рассад,
потому что рассада для ада
им отрадней, как собственно ад.
Потому что не кущи, а рощи
разрастаются в тёплой крови.
Потому что бездумней и проще,
и привычнее жить без любви.
На Покров
Лишь Фра Анджелико
знал, сколько золотых
Свобод в горящей ризе Гавриила.
Как Благовещение, роща яркокрыла,
Но, как Покров, её светильник тих.
Ты тоже – охру благом нареки,
Не уповая на другое дленье.
Нет скорби в расставанье, в отдаленье.
Всё радость, всё: и гладь, и глубь реки.
Так говорю себе же, двойнику,
Неявному на том краю поляны,
Уже спокойный, бережный, непьяный,
Согласный кануть в осень, в даль, в нику…
Владимир Алейников. Стихотворения
Владимир Дмитриевич Алейников, русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, художник, род. 28 января 1946 г. в Перми. Стихи и проза опубликованы в различных журналах («Новый мир», «Знамя», «Дети Ра», «Огонёк», «НЛО», «Крещатик», «Волга», «Октябрь», «Континент», «Шо», «Плавучий мост» и др.), в различных альманахах, сборниках, газетах и прочих отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат литературной премии Андрея Белого (1980). Дважды, в 1996 и в 2009 гг., рассматривался вопрос о выдвижении Алейникова на Нобелевскую премию по литературе. Живёт в Коктебеле и Москве.
* * *
В пальто обшарпанном, изранен и упрям,
Конец ознакомительного фрагмента.
Продолжите чтение, купив полную версию книги
Купить полную книгу