Из съемок я ярче всего запомнил улитку, ползущую по стеблю растущего под стеной болиголова. Ожившая метафора бренности всего сущего.

Забавно, но эти же самые стены меня очень впечатлили, когда я посмотрел смонтированную версию нашего фильма. Вот что значит магия картинки и правильно подобранный саундтрек.

Забытая страница истории вдруг превратилась в иллюстрацию «Игры престолов». Под тревожный набат музыкальной отбивки с растрескавшихся башен взлетали птицы. Контраст цветника с тюльпанами и мрачных бастионов будил воображение. Так и слышались боевые рога бесчисленных армий, что разбивались об эти каменные стены. Пока последняя армия под зелеными знаменами не разбила сами эти стены.

Сеня, как человек науки, поп-стиль по-прежнему презирал и норовил напихать в тексты побольше умных слов, причем насмерть бился за каждую запятую. Значения некоторых буквосочетаний я и сейчас не знаю. В общем, как это у Сергея Довлатова:

«Генис написал передачу для радио «Либерти». Там было много научных слов – «аллюзия», «цензура», «консеквентный»… Редактор Генису сказал:

– Такие передачи и глушить не обязательно. Все равно их понимают лишь доценты МГУ».

Со временем мы с Семеном заключили мирный пакт: я доношу до зрителя общий смысл, но своими словами. На том и порешили. Правда, в отместку наш научный руководитель до упора заставлял меня в каждой новой поездке использовать пару мудрёностей или громоздкий географический термин. Сень, что там у тебя любимое?

Вообще, как прекрасно знают все мои студенты и попутчики, мой любимый эпитет – «аутентичный», но с его присутствием в тексте стендапа, к счастью, Вова не спорит. Наоборот, с удовольствием его выговаривает. Я, в свою очередь, стараюсь не злоупотреблять им при написании сценария.

Но есть слова, которые для Вовы как красная тряпка на быка. Например, термин «ревитализация». Ревитализация или джентрификация – процесс облагораживания и придания «второго дыхания» депрессивным городским кварталам: брошенным промзонам, трущобам и т. д. Когда жуткие лондонские доки на Темзе перестраиваются в элитные жилые лофты или когда в брошенном здании пивоварни открывают галерею и культурный центр – это и есть ревитализация.

Такие кварталы мы снимали едва ли не в каждом цикле «Планеты футбола»: в Манчестере, Буэнос-Айресе, Берлине. И каждый раз Вова отказывался произносить этот термин в кадре, словно я предлагал ему громко назвать по имени волшебника Волан-де-Морта.

И ладно бы только «ревитализация». В конце концов, ее вымарывают из текста моих путеводителей даже либеральные редакторы издательства «Эксмо». Но агломерация-то чем Вове не угодила?! Это термин (город с пригородами, если кто вдруг не знает) стал в последние годы очень модным на нашем телевидении. Но Вова упорно не хотел его озвучивать.

Не помогали даже распечатки из Интернета типа «Владимир Путин поддержал инициативу создания городской агломерации в Ярославле». (Здесь, правда, следовал мой развернутый экспертный комментарий, что сама эта инициатива – затея совершенно невыполнимая.) Видимо, Вова просто не хотел идти на поводу у моды.

После Золотых Ворот можно было смело отправиться к кварталу Сулуккуле, который располагался как раз под древними стенами. Правда, совсем не в тех краях, где Вещий Олег прикреплял свой щит, город-то уже в древности был внушительным, и опоясывающие его защитные сооружения протянулись на десятки километров. Но это уже условности.

Чего мы поперлись в этот район – я и сейчас не пойму. Сеня, конечно, бил себя в грудь и кричал, что без посещения настолько замечательного места полноценный рассказ о Стамбуле не получится. Так ли это, сказать сложно, но и в дальнейшем нас неизменно заносило в какие-то жуткие трущобы. Судите сами. В Аргентине мы снимали на фоне городка-самостроя, дома родного всех местных бандитов (местные жители говорят Villa, «Виша»). Единственное, что успокаивало – между камерой и вишей был здоровенный зловонный канал.