Этим не отрицается, что в случае успеха попытки заговора против Гитлера Бок немедленно арестовал бы всех офицеров СС в своем районе и провозгласил «военное правительство». Но в действительности он оценивал их шансы как находящиеся «за пределами вероятности»[54]. Главной заботой Бока в то время было действовать в существующей системе командования, сохранить всю массу германской ударной силы в своих руках и добиться разрешения продолжить наступление прямо на Москву.

Без помощи своего шефа заговорщики-любители в его штабе никогда бы не начали дела. Трижды из Растенбурга сообщали о намеченном приезде фюрера. Трижды он отменялся. Третьего августа прибыл конвой СС, привезя с собой собственные штабные машины. И когда наконец приземлился самолет Гитлера, они сопровождали его в трехмильном пути от посадочной полосы до штаба. Пока конвой не остановился перед зданием штаба Бока, нельзя было узнать, в какой машине находится Гитлер. Во все время его пребывания ни один из молодых офицеров группы армий «Центр» не мог приблизиться к Гитлеру настолько, чтобы прицелиться в него, а тем более запустить в действие сложные планы «задержки» и «суда», которые они так долго вынашивали.

Не оправдались и собственные ожидания Бока. Вместо того чтобы встретиться с решительно настроенной группой профессионалов, пришедших к единодушному мнению, Гитлер поочередно и по одному вызывал всех командиров, так что ни один из них не был уверен в том, что говорили другие, что им предлагалось или в чем они признались. Фюрер со Шмундтом и двумя адъютантами СС обосновался в штабной комнате, где висели карты. Затем он послал за Хойзингером[55], Боком, Гудерианом и Готом и спрашивал их «мнение». Результатом такой тактики явилось то, что Гитлер с самого начала завладел волевым превосходством. Командующий группой армий и оба его танковых командира действительно единодушно высказались за наступление на Москву, но при доскональном опросе Гитлера всплыли некоторые несогласованности. Бок сказал, что он готов наступать немедленно; Гот заявил, что самым ранним сроком, к которому сможет выступить его танковая группа, – 20 августа; Гудериан утверждал, что он будет готов к 15-му числу. Стараясь исключить любые административные оправдания возможной отсрочки, Бок заявил, что силы группы армий «Центр» достаточны для этой задачи. Гудериан «подчеркнул тот факт, что двигатели танков сильно изношены из-за ужасающей пыли», и попросил замены двигателей.

Выслушав всех, Гитлер велел собрать их вместе и произнес речь. Он объявил, что на этот момент Ленинград является главной целью. После того, как она будет достигнута, нужно будет выбрать между Москвой и Украиной, и он склоняется в пользу последней по стратегическим и экономическим соображениям. Последовало долгое и аргументированное объяснение. Сущность позиции фюрера была основана на оборонительных соображениях: захват Ленинграда отрежет русских от Балтики и обеспечит немцам прямую поставку железной руды из Швеции; захват Украины даст сырье и сельскохозяйственные продукты, необходимые Германии в продолжительной войне; оккупация Крыма нейтрализует угрозу русских ВВС против нефтяных месторождений Плоешти. Призрак Наполеона стоял за спиной Гитлера, как, впрочем, и за каждым германским офицером на Востоке, и он решил не поддаваться искушению наступать на Москву, пока он не заложит (как он считал) надежного стратегического фундамента.

Единственным ключом к этой позиции – но многозначительным – была фраза, оброненная им на этом совещании. Гудериан просил присылки на фронт новых танков, а не просто запасных частей. Гитлер отказал, на том основании, что новые танки идут на оснащение свежих дивизий в Германии, и сказал: «Если бы я знал, что те цифры, которые вы приводили в своих докладах, верные, я бы, думаю, вообще не начал эту войну».