Пока он копошится в волосах, рассматриваю квартиру. Она маленькая. Мы стоим в прихожей, которая одновременно и кухня, и столовая, и мини-гостиная. Телевизора здесь нет, зато есть уютный уголок у окна, с широким креслом и высоким торшером над ним. Там на подоконнике брошена какая-то книга, но отсюда не видно, что читает этот загадочный мужчина.
Удивительно, но нет никаких сожалений, что это делает не мой неслучившийся муж. Хотя пока наряжалась сегодня утром, думала только о том, как он это все будет снимать. Но сейчас я в руках мужчины, о котором не знаю ничего кроме имени.
Паша быстро справляется с моими волосами и отбрасывает на стол украшение. По телу пробегает дрожь, когда он неожиданно касается кончиками пальцев шеи. Обводит линию плеч в миллиметре от кожи, но я все равно покрываюсь мурашками. Спускается ниже и распускает шнуровку так быстро, только успеваю ловить корсет!
Спина остается совершенно открыта. Паша продолжает свою игру и старательно обводит каждый позвонок. Пересчитывает? Проверяет все ли на месте? Нужно спросить, кто он по профессии. Вдруг врач и как раз сейчас нащупывает искривление позвоночника?! Но он так нежен, что мне почти плевать на то, что это очередная провокация. Главный вопрос - почему я ведусь?
— У тебя здесь созвездие из родинок, — теплым дыханием проходится по коже за ухом. Он все-таки врач? Онколог?! Ах да... Балабол! Вспомнила название!
Он все водит и водит, едва касаясь пальцем кожи. Как опытный астроном он расчерчивает на моем плече звездную карту, выверяя каждое движение. Все это нужно прекращать, пока не зашло слишком далеко. А я не выдерживаю и резко оборачиваюсь к Паше лицом.
— Можно мне в душ? — жалобно пищу глядя в невыносимую зелень его глаз. Он серьезно кивает, пряча по углам, вырвавшихся на волю чертей. Паша совсем как маленький мальчик, скрывающий за спиной рогатку и горсть рябины.
— Можно.
— А футболку дашь?
— Конечно. А спинку потереть дашь?
— Конечно, - не разочаровываю его я, но мы оба понимаем, что этого не будет.
Паша идет к массивному резному шкафу, достает для меня футболку, джинсы и даже носки, относит в ванную и хочет закрыть за собой дверь, но я его останавливаю.
4. На двоих
Хотелось сделать что-то еще более провокационное. Уронить платье или впиться в его губы. Дерзко. Не смыкая век. Чтобы наблюдать, как весеннюю зелень его глаз пожирает расползающаяся грозовыми тучами чернильная тьма. Но быстро заняться сексом в крошечной ванной и ехать домой плакать - плохой фэншуй. Я еще не отметила свою свободу как следует! Поэтому прикусываю язык, плотно прижимая к телу корсет, и сдерживаю губы на месте. Чтоб не набросились ни на кого.
— Паш, есть чем перекусить? Я сегодня еду, только понюхать успела, убегая из ресторана, — строю глазки невинного котеночка, выпрашивающего едулечку. — Это вообще нормально, сбегать с собственной свадьбы, но думать не об измене мужа и сломанном будущем, а о том, как вкусно разложена и поблескивает всей собой нарезанная сырокопченая колбаска на фарфоровых тарелочках? Лежит, скучает, заветривается. Я бы не дала ей пропасть! У меня есть для нее надежное место!
— И теперь ты хочешь позаботиться о продуктах в моем холодильнике? — приподымая бровь, недоверчиво спрашивает и поглядывает так, будто оценивает, достойна ли я его еды.
— Очень! Ты же не дашь мне умереть от голода, правда?
Паша закатывает глаза и выходит, не прекращая бубнить себе под нос, что-то про “угораздило же связаться на свою голову”. Мне кажется, он уже начинает жалеть, что притащил меня к себе домой и вообще заговорил. А я ведь даже еще не вошла во вкус! Что же будет, когда я окончательно обнаглею?