Спасибо, мой друг, ну не ем я в такую рань!

По каскадерской своей бытности я еще помнил все ходовые фокусы с лассо и теперь воспользовался одним из этих простых трюков, чтобы заарканить какую-нибудь конечность. Мне удалось, резко ослабив натяжение бечевы, набросить две петли на клешню. Зверь изо всех сил потащил бечеву на себя. Я полагаю, он делал это, просто чтобы заглотнуть то, что попало на его рабочую конечность, а сказать точнее, на его персональный столовый прибор. Но как знать, долго ли он еще собирался тянуть? Когда изменит тактику и набросится на меня? Я по какому-то наитию быстро закрепил другой конец стропы за прочные перила перехода. В этот момент зверь с яростным рычанием…

Картина маслом. Я разворачиваюсь, бегу. От рывка натянувшейся стропы громадное тело шлепается на спину. Яростный рев. Гастроном поднимается на ноги, захватывает стропу другой клешней, спокойно оттяпывает ее своим универсальным столовым прибором – и тяжелыми прыжками несется за мной.

Я, конечно, оптимист, но даже с моим настроем, знаете, в такой ситуации сразу становится понятно: мое пребывание на Венере не будет долгим.

Вдруг решетка распахивается – и на мостик, прямо за спиной у чудовища, выскакивают три человека.

С лицами такими, будто только сейчас сидели себе у камелька, пили чай, занимались вязанием – и вот тебе, надо вязание бросать.

И первый бросает. Бросает короткое тяжелое копье, которое преглубоко вонзается в спину моего преследователя. Тот орет и резко останавливается так, чтобы иметь обзор новых и, в отличие от меня, более опасных противников, а те не зевают. Чудесно так, не спеша подымают свое вязанье… И уже два новых копья вонзаются в грудь.

Испуская последний отчаянный рык, больше похожий на родовое заклятие, которое еще должно показать этим вязальщикам, что тот, кому надо, их отыщет и за порогом своей смерти, зверь-гастроном падает замертво.

Один из моих спасителей подобрался ко мне.

В полумраке, царившем в лесу, казалось, что он ничем не отличался от жителя Земли, такой же гостеприимный – острие его прямого меча было направлено на меня. Прямо в… В это самое место… Ну, словно я приземлился в дружественной Полинезии, где все без штанов. Или на Огненной Земле. Или в южнорусских областях во время жития там золотоносных скифов. И словно меня застукали за осквернением их лотков с мемориальным песком или воды в лимане.

За его спиной стояли еще двое мужчин с мечами наголо. Высокий – какой-то невозмутимый и самодостаточный, не человек вообще, а погребальная камера – заговорил со мной суровым повелительным тоном. Тон я понял. Суть разговора – нет. Энергично покачал головой, давая понять, что лингвистически ситуацией не владею, но зла не хотел, искал магистраль. Тогда он кольнул меня в живот острием меча. Мне не понравилось, ни одна магистраль того не стоила. Я громко ойкнул, потрогал живот и отступил. Он подошел и опять уколол меня, я вновь, выразив серьезное недовольство манерами и обхождением, отступил к мосту. Стоило мне достигнуть моста – вязание на моем животе прекратили.

А-а, так они просто хотели, чтобы я встал на их мост!

Так бы и сказали. По-английски… Ну да, все сразу стало понятно.

К нам подошли остальные, с гладкими и красивыми лицами, и принялись устало и равнодушно разглядывать меня, переговариваясь, – словно примеряли пятьдесят девятую пару перчаток в дорогом магазине и здорово утомились примеркой.

Теперь я смог разглядеть их получше. Они были одного со мной роста, и внешне их анатомия ничем не отличалась от человеческой, правда, они были красивее, суше, скульптурней. Это я понял сразу, так как они были почти раздеты до кожи, бывшей значительно темнее моей, назовем это более эстетично «до области бикини» – на крепких телах не было ничего, кроме набедренных повязок под поясами, к которым крепились ножны мечей.