Генка сразу почувствовал облегчение. Он-то прекрасно знал, куда на самом деле нужно бежать, осталось только найти кого-то в компанию, чтобы не подставляться. Ведь если он будет не один, нужно лишь предложить напарнику «А давай посмотрим в туалете», и дальше пусть тот сам действует. Никто же не откажется предстать перед окружающими героем, первым обнаружившим пропавшего малька. И Паша для этого подходил больше всех.

Генка выскочил из палаты, метнулся на крыльцо. Но Паша оказался занят. Остальные уже разбежались, а он как раз говорил торчавшему рядом Моте:

– А мы тогда к стадиону.

Тот самодовольно ухмыльнулся:

– На фига нам туда? Этот шибздик, поди, до сих пор в сортире сидит.

Паша непонимающе уставился на него, и Мотя сам все ему честно рассказал, еще и выставляясь, будто подвиг какой совершил.

– Ну, ты дебил! – даже не дослушав до конца, рыкнул Паша. – Ты хоть представляешь, что тебе будет, когда узнают? Да тебя из лагеря вышибут. А могут и в милицию сообщить. В инспекцию по делам несовершеннолетних.

Даже до тугодумного Моти смысл фраз дошел за долю секунды. Он по-настоящему испугался, побледнел, запричитал:

– Паш, а чё делать-то? А как мне теперь? Только не говори никому, ладно?

– Я, между прочим, – со значением напомнил Паша, – председатель совета отряда. И должен…

– Ну, Па-аш! – чуть ли не взвыл Мотя, заискивающе заглянул в глаза парнишки. – Ну, не говори. А я тогда…

Но на этот раз Паша его перебил, поинтересовался сурово:

– Ты куда барахло дел?

– Да там за корпусом в траву зашвырнул, – выложил Мотя. – Подумал, потом будет прикольно девчонкам подбросить.

Собеседник прожег его уничтожающим взглядом, скомандовал:

– Так давай ищи и тащи сюда! Или нет, лучше сразу к туалету. А я прямо туда пойду. И быстро!

– Хорошо-хорошо, ща сделаю, – пролепетал Мотя и послушно засеменил к углу домика, а Генка все это время так и проторчал на крыльце, стоя за подпиравшим его крышу прямоугольным деревянным столбом и подслушивая.

Инге он понравился сразу, как только она его увидела. Еще в автобусе. Сначала взгляд просто легко скользнул по нему, даже не зацепившись, зато потом будто опомнился и вернулся независимо от ее воли.

Было в этом парне что-то такое, особенное, выделяющее среди остальных. И самое интересно, словами никак не объяснишь, что именно. Инга пробовала, но так и не получилось.

Очень красивый? Да вроде бы нет. В смысле – симпатичный, но ничего выдающегося, чтобы действительно сказать «очень». Темно-русые волосы, широкие брови, густые ресницы – но у мальчишек такие почему-то бывают чаще, чем у девчонок – голубые глаза.

Возможно, Ингу впечатлило то, что, когда вышли из автобуса и кто-то попросил помочь с разгрузкой багажа, парень вызвался первым, еще и моментально организовал остальных. Но ведь Лёшка тоже пошел с ними, и это ее ни капли не потрясло и не восхитило.

Зато когда Паша нашел и привел в отряд пропавшего октябренка, растрепанного, зареванного почти до изнеможения, в груди потеплело, как будто… ну, как будто ей подарили то, о чем она давно мечтала.

И опять ощущение возникло само, независимо от Ингиной воли и желания. Она даже не сразу поняла, что пялилась на Пашу с восхищением. А он решительно отстранился от готовых задушить его в благодарных объятиях вожатой Лены и тоже совсем еще молоденькой воспитательницы Веры Павловны, сдержанно заявил, что ничего особенного не сделал, передал им несчастного малька и, развернувшись, зашагал прочь.

Ну правда ведь, было чем восхититься. И вообще вполне нормально влюбиться в мальчика, красивого во всех отношениях: и внешне, и в словах, и в поступках. Так чаще всего в жизни и случалось. Наверное.