– Я не стала писать о нем, потому что мне был непонятен его характер.

Дент сухо усмехнулся:

– Вот и со мной то же самое. Я жил с ним бок о бок, и мне он тоже был непонятен. По большому счету, его трудно даже назвать отцом. Скорее, он был призраком.

Беллами поразила эта странная фраза.

– Что вы имеете в виду?

– А почему вы спрашиваете? Вы что, собираетесь писать новую книгу?

Беллами шлепнула ладонью по столу и быстро встала.

– Отлично, не надо ничего объяснять. Это вы предложили пройтись по тропе воспоминаний, а не я. Занимайтесь этим в одиночку, если хотите.

С этими словами она шагнула вперед, но Дент одной рукой обхватил ее за талию и прижал к себе.

Прикосновение их тел испугало ее. У нее даже перехватило дыхание. Они несколько секунд стояли неподвижно, затем Дент медленно отпустил руку.

– Сядьте, – тихо произнес он.

Беллами сглотнула застрявший в горле комок, радуясь тому, что снова может дышать.

– Вы намерены и дальше вести себя как мальчишка?

– Посмотрим. Вы же сами хотели это услышать.

Дент кивком велел ей сесть на стул.

Беллами вернулась на свое место, села, положила руки на колени и вопросительно посмотрела на него.

– Ну? Спрашивайте! – произнес он спустя мгновение и пожал плечами.

– Мне что, все из вас клещами вытаскивать? Добровольно говорить вы отказываетесь?

– А что бы вы хотели узнать?

– Что случилось с вашей матерью?

Вопрос застал Дента врасплох. Беллами же обрадовалась, что на этот раз душевное равновесие изменило ему, а не ей. Дент отвел взгляд, принял более удобную позу и как-то беззащитно повел плечами:

– Мне говорили, будто она умерла, когда я был младенцем.

Беллами продолжала пристально смотреть ему в глаза, и в ее взгляде читался десяток невысказанных вопросов.

– Я никогда не видел свидетельства о ее смерти, – наконец произнес Дент. – Мой старик никогда не водил меня на ее могилу. Мы никогда не праздновали ее день рождения и не вспоминали день смерти. Я ничего не знал о ее родителях. Их как будто никогда не существовало. Я даже не знаю, как она выглядела, потому что мне никогда не показывали ее фотографий. Фотографий тоже как будто никогда не существовало. У меня есть подозрение, что она просто ушла от него, бросив меня на его попечение. Ушла. Исчезла. Сбежала. Он же так и не нашел в себе мужества рассказать мне правду.

– Возможно, он так и не смирился с этим.

– Не знаю. Для меня это остается неразгаданной тайной. Когда бы я ни спрашивал о ней отца, он неизменно отвечал: «Она умерла». На этом все разговоры заканчивались.

– Значит, вы остались вдвоем?

– Да, но в этой жизни не было ничего хорошего.

– Вы говорите о нем в прошедшем времени. Он жив?

– Нет, – ответил Дент и, немного помолчав, горько добавил: – Я бы не назвал это жизнью.

– Он был призраком, – сказала Беллами, употребив слово, которое он произнес чуть раньше.

– Знаете, наверное, я неудачно выразился. Потому что он все-таки существовал. Он не был призраком. Его просто не было в моей жизни. Хотя он давал мне все необходимое. Давал крышу над головой, еду, одежду. Он видел, что я каждый день хожу в школу.

Дент нахмурился:

– Но он ни разу не пришел в школу, ни на один школьный праздник. Никогда не знакомился с моими друзьями. Никогда не приходил смотреть, как я играю в спортивные игры. Просто механически выполнял родительский долг. Только и всего. Он функционировал. Он не увлекался ни спортом, ни женщинами, ни религией, ни садоводством, ни собиранием марок или плетением корзин из лозы. Он не пил и не курил. Все его разговоры сводились к двум-трем фразам, в том числе и в общении со мной. Он каждый день уходил на работу, вечером возвращался домой, готовил ужин, несколько часов смотрел телевизор, затем уходил в спальню и закрывал за собой дверь. Он никогда не брал отпуск, никогда никуда не ездил. Никогда не ходил в кино, на стадион или в бассейн. – Дент помолчал и глубоко вздохнул: – Мы с ним никогда ничего не делали вместе.