Брендон вздохнул. Тони не облегчал ему задачу, да и с какой стати?
– Я хочу избежать утечки в прессу, никто не должен знать, что вы нам помогаете. У меня есть единственный шанс официально подключить вас к расследованию – убедить начальника полиции, что вы не собираетесь отнимать славу у него и у его ребят.
– А если публике станет известно, что Дерек Армтуэйт, помощник Господа Бога, обращается за помощью к племени пустых трепачей?.. – Тони не удержался и подколол собеседника.
На лице Брендона появилась циничная ухмылка. Приятное открытие – оказывается, и у него есть эмоции.
– Ну зачем же так, Тони? Технически это наше внутреннее дело – прибегать к помощи экспертов, когда это необходимо.
Тони фыркнул.
– И вы думаете, он сочтет меня «уместным»?
– Он не захочет нового столкновения с Министерством или полицейским комитетом. Через восемнадцать месяцев он выходит в отставку, и ему страшно хочется получить рыцарское звание. – Брендон не мог поверить, что говорит такое. Даже в разговорах с женой он не высказывался так нелояльно, не говоря уж о практически незнакомом человеке. Что такое было в этом Тони Хилле, что заставило его мгновенно раскрыться? Брендон успокаивал себя тем, что поставил психологию на службу закона.
– Итак, что скажете?
– Когда приступать?
Дискета 3 ½, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 002
Даже в самый первый раз все планировалось более тщательно, чем режиссер в театре планирует премьеру новой пьесы. Предстоящее событие витало у меня в голове до тех пор, пока не стало походить на яркое сновидение. Проверке и перепроверке подвергалось каждое движение, как в балете: мне нужно было убедиться, что не упущена ни одна важная деталь, которая могла бы поставить под угрозу мою свободу. Оглядываясь назад, я понимаю, что тогдашнее мыслетворчество доставляло мне почти такое же наслаждение, как само действие.
Первым шагом стало нахождение места, куда можно было бы его отвезти, не подвергаясь риску, места, где мы могли бы остаться наедине. Мой дом отпал сразу. Я вечно слышу мерзкие споры моих соседей, лай их истеричной немецкой овчарки и музыку, так зачем делиться с ними моим наслаждением? Кроме того, на моей улице слишком много любопытных глаз, подглядывающих из-за занавесок. Мне не нужны были свидетели – ни появления Адама, ни его ухода.
Мне пришла в голову мысль снять у кого-нибудь гараж, но от нее пришлось отказаться по нескольким причинам: это выглядело слишком убого, слишком походило на эпизод из фильма ужасов. Мне хотелось чего-то необыкновенного, достойного великого события. И тут мне вспомнилась моя тетка по матери, Дорис. Дорис и ее муж Генри разводили овец на вересковых пустошах к северу от Брэдфилда. Около четырех лет назад Генри умер. Дорис некоторое время пыталась справляться одна, но потом сын пригласил ее провести с его семьей долгие каникулы в Новой Зеландии, она продала овец и сложила вещички. Кен написал мне на Рождество, что его мать перенесла легкий сердечный приступ и в обозримом будущем домой не вернется.
И вот однажды вечером я, воспользовавшись временным затишьем на работе, решаю позвонить Кену. Он удивился, услышав мой голос, и пробормотал:
– Надеюсь, звонок за твой счет…
– Я сто лет собирался позвонить, – говорю я. – Хочу узнать, как поживает тетя Дорис. – Гораздо легче проявлять внимание через спутник связи. Пока Кен надоедал мне рассказами о здоровье своей матушки, своей жены, трех деток и овец, можно было реагировать, просто издавая соответствующие звуки. Через десять минут я решаю, что с меня достаточно.