Неподалеку от дома хаджи собрался народ. Один за другим стражники под окрики капитана несли ковры, украшения, домашнюю утварь. Четверо мужчин отгоняли рыдающих женщин, что цеплялись за кафтаны солдат. Немолодая амрроканка в черном хиджабе внезапно обернулась, заметила Ясмин, плюнула с ненавистью на мостовую и громко крикнула:

— Будь проклята ведьма! Их всех убили из-за тебя!

Три перепачканных кровью холщовых мешка — один большой и два меньше — бросили на дно телеги. Я заметил детскую кисть, торчащую из дырки, и сдержал подступившую тошноту. Понятно, Амаль с сыновьями расплатились жизнями за мнимые преступления родственницы.

Ясмин пошатнулась, но выстояла благодаря хадже. Веточка жасмина выпала из ее рук, и хрупкие цветки разлетелись белыми лепестками по земле.

— О Мудрец, — прошептал Али, бормоча молитву.

— Выбросьте тела за ворота на съедение шакалам, — глумливо хохотнул капитан и стрельнул взглядом в нашу сторону. — Пусть каждый знает, что происходит с теми, кто нарушает закон.

[1] Аркант — родовой замок клана МакГиннесов в Шангрии.

[2] Хаммам — баня, выдержанная в традиционном восточном стиле. Прародителями сооружений стали римские термы, которые арабы переделали под свои требования. Термин «хам» в переводе означает «распределяющий пар».

[3] Хеннея — женщина, которая совершает мехенди. Менди (хинди मेहँदी, урду مہندی‎), также мехенди, — роспись по телу хной. В отличие от татуировки является временным украшением тела, но держится значительно дольше (до трёх недель), нежели краска или другие способы рисования по телу. 

9. Глава 9

Ясмин

Мама всегда говорила, что все в нашем мире имеет свою цену.

В сказочных историях неприятности у героев случались именно из-за неуемной жажды получить желаемое, не заплатив при этом ни гроша. Неважно, какими были мотивы: выручить друга из беды, спасти родных от голода или вытащить себя из нищеты.

Я думала, что мое стремление к свободе ни на ком не скажется. В глубине души, убегая из дома Карима, я верила: дядя выпутается. Кто рискнет угрожать хадже города? Уважаемых людей, особенно мужчин, почти не трогали. Но меня поймали, план побега провалился.

Стоя на площади в толпе озлобленных соотечественников, я смирилась со своей участью и готовилась к смерти, когда появился Пол МакГиннес. Всадник на иссиня-черном скакуне стал моим спасителем, тайным желанием, загаданным украдкой в минуту отчаяния.

А после небеса потребовали плату, и к ней я оказалась не готова.

— Ясмин.

Вздрогнув, я подняла взгляд на Пола и ощутила, как в лицо ударил сухой ветер пустыни. Крупинки песка пробрались под одежду, осели на губах и зубах, отчего при разговоре постоянно звучал неприятный скрип. Будто шайтаны скоблили когтями по стеклам.

— Я в порядке.

Сколько раз я повторила заученную фразу? С того момента, как мы под конвоем стражников вышли из дома хаджи с несколькими тюками вещей, раз шесть или семь.

Мне не позволили переодеться, да и вряд ли я сумела бы в таком состоянии. Все происходящее казалось чем-то нереальным, чужим. Нет, одно дело видеть жестокость на улицах, но не являться участником. Совсем другое, когда тела твоих родных бросают в телеги, словно мешки с навозом, и ты видишь ручку маленького Юсефа, которую держала в детстве, пока тот засыпал.

Пусть братья выросли глупыми и жестокими под тлетворным влиянием Амаля. Я же любила их, растила, укачивала. Они были моей семьей, дорогими сердцу людьми.

— Ясмин, — повторил Пол.

Удивительно, выучил наконец. Или просто понял все без лишних слов.

«Ведьма, гори в пламени шайтанов! Из-за тебя наш хозяин погиб! Где нам искать кров? На что кормить детей? Никто не возьмет прислужников предателя, мы умрем. Ты довольна?!»