– Если она так опасна, как говорят, надо её убить, – донеслось из толпы.

Слова принадлежали мужчине с ярко-жёлтым офицерским шарфом через плечо, явно сшитым из обрывков. Такие же я заметила у некоторых других. Очевидно, новые знаки отличия прежде принадлежали убитым стражникам. Говоривший держал ружьё, нацеленное мне в живот. «Плохая рана, медленно убивает».

– Синеглазый Бандит в друзьях у принца Ахмеда, – возразил кто-то. – Значит, она на нашей стороне?

Вопрос на миллион фауза.

– Просто чудесное обращение с союзником, – фыркнула я, демонстративно пошевелив связанными руками.

Толпа загудела. Выходит, не такие они тут сплочённые, как кажется из пустыни при виде неприступных стен.

– Так, может быть, развяжете меня и поговорим спокойно?

– Неплохо придумано, Бандит. – Хоссам усилил хватку. – Даже не думай добраться до ружья. Мне доводилось слышать, как ты одной пулей свалила десятерых.

«Какие глупости! Такое вообще невозможно. К тому же, чтобы убить десятерых, ружьё мне совсем не требуется. Смех, да и только, – связали простой верёвкой. Касайся меня хоть кусочек железа, другое дело, а так могу хоть сейчас разметать их всех песчаным вихрем. Только мне это сейчас не нужно, план совсем другой».

– Пускай Малик сам решает, что делать с Бандитом, – изрёк наконец старик, нервно потирая подбородок. Имя нового повелителя он произнёс с опаской.

– У меня есть имя, – заметила я.

– Малик ещё не вернулся, – буркнул тот, что целился в живот. Похоже, он волновался больше всех. – Пока его нет, она может устроить что угодно.

– Если что, меня зовут Амани, – продолжала я, но никто не слушал. В толпе начался спор. Коллективные решения никогда не бывают быстрыми – если они вообще бывают.

– Запрём её, пускай ждёт Малика! – выкрикнули из задних рядов.

– Правильно! – поддержал другой голос. – В тюрьме она ничего не сделает.

Послышались одобрительные возгласы, и ста-рик, подумав, коротко кивнул.

Толпа раздалась в стороны, пропуская нас с Хоссамом. Далеко пройти, впрочем, не удалось, нас снова зажали. Люди протискивались вперёд, чтобы лучше рассмотреть знаменитого Бандита. Ну и кого они увидели? Девчонку моложе их собственных дочерей, с разбитой губой и волосами, прилипшими к окровавленному, покрытому потом лицу. Легенды никогда не оправдываются при близком рассмотрении, и я не стала исключением. Единственным моим отличием от обычной тощей и смуглой обитательницы пустыни были ярко-синие глаза, сияющие, как полуденное небо над песками или раскалённое пламя.

– Ты что, одна из них? – прорезался сквозь общий гомон пронзительный голос.

Вперёд выбилась женщина в жёлтой куфии с вышитыми цветами, синими, почти как мои глаза. На лице её читалось такое отчаяние, что я невольно вздрогнула. «Из них» она произнесла с особым выражением. «Неужели угадала?»

Даже те, кто знал о существовании демджи, как правило, не могли меня опознать. Мы, дети джиннов и смертных женщин, на удивление похожи на обычных людей. Даже я сама до семнадцати лет понятия не имела, просто считала себя наполовину чужеземкой.

Понять можно только по глазам, да и то если нарочно присматриваться. Видимо, эта женщина в курсе.

– Хоссам! – обратилась она к моему конвоиру, с трудом проталкиваясь следом. – Если она из них, то стоит не меньше моей Ранаи! Почему бы не заменить её? Если…

Хоссам молча оттолкнул её и поволок меня дальше. Женщина вновь смешалась с толпой.

Древние улочки Сарамотая были столь узки, что зеваки поневоле начали отставать и вскоре почти рассеялись. Слева и справа в сгущающемся вечернем сумраке нависали стены – так близко друг к другу, что кое-где я задевала их обоими плечами. Мы прошли между двух ярко расписанных домов с выбитыми дверями. Проёмы и окна забиты досками, на стенах – пороховая копоть. Чем дальше, тем больше попадалось следов войны – пришедшей изнутри, а не из песков. «Беспорядки в городе?»