– Здравствуй, Мира, – заговорила Анна. Я молча села рядом с ней на песок, чувствуя, как к мокрому телу налипли песчинки. Она была нагой, как и я, но это не вызывало ни смущения, ни возбуждения, мы были знакомы слишком давно, целую жизнь. Мне нечего было от нее скрывать – ни мое тело, ни, тем более, мои мысли.

– Здравствуй, Анна, – я заглянула в ее темно-карие глаза, которые, казалось, были чернее самого космоса.

В один миг картинка пропала. Я открыла глаза, морщась от яркого дневного света после ночного пейзажа. Надо мной стоял Влад, в его лице было столько ярости, ужаса, даже ненависти. «Только не это!» – внутри пронесся эхом давно забытый первобытный страх.

– Как ты можешь? – только и сказал он, бросив рядом со мной VR-накладку, которую секундой раньше снял с моего виска. Его ядовитый презрительный тон и громкий хлопок дверью оставили меня в полнейшем замешательстве.

– Влад! – я бежала за ним, но никак не могла догнать. Это походило на страшный сон, наша идиллия и взаимопонимание рассыпались у меня перед глазами. – Влад! Влад, остановись!

Он отдалялся в сторону реки. Вечерами мы проделывали этот живописный путь, спокойно гуляя, наслаждаясь природой и каждый раз радуясь, что поменяли неживой бетонный мегаполис на спокойную загородную жизнь, полную гармонии и умиротворения. Узкая тропа была усеяна мелкими камнями и ветками, они больно впивались в босые ступни, но я продолжала бежать. Дорожка круто свернула направо, скрыв Влада за поворотом. Я ускорила бег, а когда выбежала, не увидела мужа – он уже спустился к реке. В тот момент я лишь отчаянно молилась, чтобы он стоял там, не делая никаких глупостей. Никогда прежде подобные деструктивные мысли относительно Влада не пробирались в мое сознание: он всегда был скалой, опорой, маяком. Именно ему пришлось когда-то вытягивать меня из омута отчаяния, неужели теперь и он находился на страшной грани безумия и помешательства. Мой разум отказывался понимать происходящее.

Я резко остановилась, когда увидела мужа, стоявшего по колено в ледяной воде. Бесконтрольно полились слезы, горькие, душераздирающие. Я начала спускаться с крутого берега, но вдруг оступилась, не видя тропы за мутной пеленой перед глазами. Испуг так перехватил дыхание, что я даже не вскрикнула, когда жестко приземлилась на локти. Я почувствовала, как голова отскочила от твердой глинистой земли, но движение не прекратилось, меня потащило ниже по склону, кожа на лице и руках сдиралась об острые камни, осколки ракушек и торчащие сухие коряги.

– Мира! Мира! – повторял голос Влада, сквозь невообразимый гул в ушах.

Я застонала и почувствовала, что его сильные руки «собирают» меня или то, что от меня осталось, поднимают с земли. Постепенно мир вернулся в привычное вертикальное положение, оставив центрифугу падения позади. Влад усадил меня на песок недалеко от линии воды.

– Как я напугался, надо срочно все промыть, – он держал мои руки, осматривая их. Когда я опустила глаза, то на светлую юбку закапали крупные капли крови. Я машинально вырвала руку и тыльной стороной провела по подбородку, вся кисть окрасилась в алый. Только тогда я почувствовала боль.

– Мама, что произошло? – Лиза отпустила Лею на пол холла и стремительно направилась ко мне. Я взглянула за спину дочери, Влад уводил любопытных внуков в гостиную: ни к чему им видеть ужас их матери.

Наша легенда была простой и максимально близкой к правде: мы с Владом прогуливались к реке, я оступилась и упала с крутого откоса. Вот и все. Однако видя панику в глазах дочери, я понимала, что она обрушит весь свой гневный пыл сначала на меня – за неосторожность, затем на отца – за то, что не удержал. Такой уж была Лиза – реактивная на первые эмоции и богатая на последующее сострадание. При этом, она оставалась неугасаемым оптимистом, видя во всем светлые стороны. Хорошее качество, особенно в столь непростое время.